since writing is now outdated (с)
Название: Фотон милосердия
Автор: Djulian-of-Amberus
Фэндом: Might and Magic: Heroes VI
Размер: мини(около 2500 слов)
Рейтинг: R
Жанр: гет, hurt/comfort, сонгфик
Персонажи: м!ОС(человек, около 18-20 лет)/ж!ОС(сияние, возраст не установлен)
Аннотация: Сияния, изображающие красивых земных женщин, конечно, приятны глазу тех, кто сидит по другую сторону экрана. Вот только разработчики совершенно не учли другую вероятность: того, что кто-то там, в игровом мире, может влюбиться в эту красоту.
От автора: Чего не стоит делать, когда пишешь высокорейтинговый фанфик для себя и "в стол" - так это прорабатывать характеры. Из-за этой нелепости и случаются такие вот тексты. Данный представляет собой сонгфик на Blue Swede - Hooked on a Feeling(Подсевший на чувство). Перевод куплетов и припева в порядке упоминания в тексте дан под отдельным спойлером в конце.
читать дальше
Шейла, сияние, благословившее своим обитанием деревушку Фламмшайр, стала лучезарной около пары лет тому назад, когда Эльрат вознаградил её за преданное служение здешней маленькой церквушке. Сделав это, правда, следом и проклял. Во всяком случае, ей так казалось, причём совершенно небезосновательно. Дело было в том, что от низших глорий не требовалось практически ничего, кроме верности храму да освещения алтаря. А вот от их усовершенствованных Светом версий – ещё и регулярно являться перед верующими, демонстрируя им свою неземную красоту. Никто, конечно, не подумал о том, что будет, если кто-то увидит в них не только абсолютное воплощение Стихии Дракона, а ещё и ту форму, которую они обычно принимают – привлекательной, вполне земной женщины. И никто не подумал о том, что кто-то сможет полюбить эту обжигающую красоту. Никто не подумал – а она убедилась в этом на собственном опыте.
Ванька Юродивый, или же, как она предпочитала его называть, Ваня, был восемнадцатилетним молодым человеком не совсем обычного для себя социального положения. Он вырос в деревне, но не на богатом дворе и даже не в доме у бедного крестьянина. Он был сиротой, которого выходили при церкви, а когда поняли, что парнишка тронулся умом и не годен в монахи, выбросили на улицу. Она видела в нём удивительно чистую душу, он же, стоя всю службу на коленях, в своих обносках, один среди всех не сводил с неё глаз. В то время как другие стеснялись своих греховных мыслей, он о них даже и не помышлял. Его влюблённо-сумасбродный взор выражал лишь безграничные преданность и поклонение. Он верил в неё, она была его личным божеством. Не Эльрат – она. И даже ночью, когда он засыпал на сеновале, она слышала только одна имя, которое шептали его губы: «Шейла». И она бы порадовалась этому, будь она обычной девушкой, имей она возможность дать ему то, что могла дать смертная. Но она была сиянием, существом принципиально другой природы, нежели люди. Что же делать с любовью юродивого, она попросту не знала. Сначала попросила попа отдавать ему какие-нибудь объедки со стола братии, затем – поселила на вышеупомянутом сеновале близ храма, где хотя бы от случайного удара ножом или растерзания какой-нибудь собакой могла его уберечь. И тем не менее, этого было недостаточно. Она видела его молящие, страдающие, бескорыстно, платонически её желавшие, просящие снизойти к нему глаза и понимала это. Ему нужно было большее: она. Она и, если бы это было возможно, её любовь. И с каждым днём желание дать ему то, чего он хотел, становилось в ней всё сильнее. Она начала проникаться к нему не просто сочувствием и сопереживанием, но чем-то, чего до этого времени не испытывала ни разу в своей жизни. Какой-то странной нежностью. Она не полюбила его быстрой страстью цветочно-конфетного периода смертных, нет: глубокой любовью, которая и случается-то, по выражению классика древности, раз в тысячу лет. Но не могла, даже признав это, почувствовать себя спокойно. Вися под потолком дремлющим сгустком чистого света, не спала ночами. Дурнела день ото дня, сгорала от своих же терзаний, от постоянного порицания себя. А он всё смотрел на неё, не отворачиваясь. И всё так же шептал: «Шейла».
Наконец , совесть окончательно замучила сияние. После очередной вечерней литургии она, с большим трудом приведя свои эмоции в порядок, выскользнула из храма. Каждый сантиметр, который она пролетала, давался тяжело. Всё время хотелось повернуть назад, обернуться сгустком света и попытаться успокоиться где-нибудь под потолком храма. Но, вместе с тем, она понимала: дальше тянуть было нельзя. Юродивый мучился, равно как и глория, и с этим необходимо было заканчивать. Здесь и сейчас. Тихо, без малейшего шороха, она приоткрыла дверь, ведущую в отдельную комнатушку, выделенную юноше позади конюшен благодаря последней её просьбе. Предательски скрипнула петля. Парень проснулся. Вскочив, упал на колени, начав непрерывно осенять себя крестным знамением Эльрата, твердя: «Шейла…Шейла… Шейла…». Не называл богиней, не называл любимой, не называл дорогой, не называл родной. Просто произносил её имя как мантру, молитву ей же. Она же стояла, закрыв дверь и растерянно смотря на него. Наконец, отойдя от шока, подлетела к нему. Коснулась лба, взъерошила волосы.
- Ваня, встань.
Он послушно поднялся. Сердце его в этот момент переполняли чувства самых разных оттенков. Он любил её. Он поклонялся ей. Он боялся, что сейчас его возлюбленная отринет его. И чтобы этого не сделать, он был готов положить к ногам её всё, что угодно: от ничтожного мира, который, казалось, отвергал саму возможность их любви, до своей души на эту и все грядущие реинкарнации. Он стоял, смотря в её ослепительно-белые глаза. Стоял и молчал, не зная, как заговорить с ней.
- Ш..м…Шейл… - нет, всё это было не то. Нужно было начать как-то по-особенному. А он не умел – по-особенному. Он и из слов-то хорошо помнил только одно: её имя. И это Слово для него было всем, чем он жил. Другие ему были не нужны. Хватало одного. Но не теперь. Теперь ему нужно было говорить с ней, а он не мог. И так бы и стоял, если бы молчание не нарушила она сама.
- Ты что-то хочешь мне сказать?
Сияние опустилась на землю. Ей казалось, что если бы сейчас она была человеческой девушкой, её бы трясло от волнения. Она впервые в жизни не знала, что делать. Как и юродивый, она совершенно не понимала, каким должен был быть следующий её шаг. То ли обнять, то ли потрепать волосы… Может, что-то ей самой сказать? Дитя Эльрата совершенно потерялась и растерялась. Она окидывала взглядом худощавую, абсолютно отощавшую фигуру. Переводила взор на лицо: обвисшие щёки, грязные, истрёпанные русые волосы. И свет его голубых глаз затмевал это всё. Ей казалось, что он освещал эту комнату собой. Её золотистое внешнее сияние меркло в сравнении с его синеватым внутренним. Она, словно мотылёк, пошла на этот огромный, пылавший в невзрачном теле, пожар. Её гипнотизировала душа юноши. Душа, которая её любила более всего на свете. Душа, к которой она тянулась, как к единственному источнику света и чистоты в этом мире тьмы и греха.
Иван же не мог верить в своё счастье. Он закивал головой, идя на встречу ей, медленно и плавно двигавшейся. Упал на колени, обнял её за талию, прижался головой к излучавшему тепло её животу. Слёзы сами собой покатились с щёк, испаряясь в ней. Он плакал, трясясь всем телом. Его богиня снизошла до него, и теперь он уже не мог контролировать свои эмоции. Он, казалось, обезумел в этот момент окончательно. В нём не осталось ничего, кроме любви к ней, веры в неё и надежды на то, что глория не отвергнет его. И шёпота: «Шейла…»
Она же, сперва испуганно вскинув руки от неожиданности его поступка, постепенно их опустила, гладя по его голове, даря необжигавшее, нежное, заботливое тепло. Окончательно отойдя от шока, попросила:
- Я же сказала, Ваня, встань. Я прошу тебя.
- К… Ш..Ка… Хоч.. Жел..шь, - глотая части слов, заикаясь, он, не размыкая объятий, поднялся на ноги, по-прежнему испуганно и восхищённо смотря на неё. Впервые так близко. Впервые её руки касались его спины, согревая уже далеко не иллюзорно. Впервые он мог разглядеть её, не отвлекаясь на приверженцев веры в Эльрата, толкавших или вовсе топтавших его. И впервые он мог убедиться, насколько всё же она была красива. Впервые их взгляды соединились, и впервые он увидел то, что так хотел увидеть, но о чём не смел думать: нежность и… Неужели его богиня любила его? Нет, он боялся даже думать об этом. Он изучал совершенные, на его взгляд, формы её золотистого тела. Перебирал идеально-белые волосы. Слепнул от глаз, светящих ярко, словно два маленьких солнца. Медленно тянулся к ней. Хотел что-то сказать, но в голове не было ничего, кроме того единственного, что он помнил: «Шейла».
Сияние не знала и не могла знать, что такое поцелуй. Она могла лишь прильнуть к телу парня, легонько столкнуться с ним носами и приблизить свои губы к его губам, пытаясь соединиться с ним, сделать то, что она хотела: дать ему то, чего он желал. Её тепло. Юноша же инстинктивно подался вперёд, невольно, чисто машинально поцеловал её. Глория могла лишь ответить ему так, как могла: так же неумело. Его руки робко, аккуратно дотрагивались до её щёк. Сам Иван чувствовал, как ладони Шейлы аккуратно, нежно гладят его голову, грея и взъерошивая волосы. В этот момент они стали одним сверхсуществом. И если бы кто-нибудь осмелился нарушить сейчас их единение, оба с трудом бы ответили, кто из них был кем. Она сказала бы «Ваня», он сказал бы «Шейла».
Парень, теряя голову, медленно, но верно теснил её к своей импровизированной постели. Девушка, если её, конечно, можно было так назвать, не сопротивлялась. Как он положил себя на её алтарь, так и она вручила ему себя всю, без остатка. Жертвенная любовь требовала такой же в ответ – этот закон Эльрата она помнила очень хорошо, и со всей ответственностью к нему относилась. Ощутив под ногами первые соломинки сена, начала опускаться, не прерывая поцелуй. Села на импровизированную постель, нежно и настойчиво притянула его к себе. Юноша пал на колени перед ней, еле слышно ойкнув: приземление вышло не совсем удачным. Поняв это, глория убрала руки с его лица и аккуратно начала растирать чашечки, смягчая его боль. Губы их в этот момент разъединились. Иван завороженно смотрел на неё, молча и не произнося даже имени. Не подавал никаких признаков того, что ему было неприятно сидеть в такой позе. Сияние, впрочем, вскоре догадалась об этом сама.
- Нет, Вань, так не пойдёт. Давай-ка ты лучше ляжешь. Иначе толку от того, что я сейчас делаю, не будет.
Она нежно развернула его и положила на спину. Села на колени перед его согнутыми ногами. Направила концентрированный луч из рук на парня. Это было максимум, что она могла сделать: полноценно лечить что она, что все представительницы её расы не умели. Синяк сам собой, конечно, не пропал, но хотя бы анестезию она провела. Слегка надавив и проследив за реакцией парня, спросила:
- Не болит?
- Шейла, - он помотал головой.
Она еле удержалась от того, чтобы цокнуть. Юноша уже даже не отдавал себе отчёт в том, что говорил. Глория прекрасно понимала, с чем это связано: он и без того уже около года жил одной лишь её и любовью к ней. Он бы своего воспитателя из числа монахов сейчас не узнал, только лишь её. Она даже сомневалась, что он помнил, как выглядят буквы, как пишутся слова. Разве что как выглядит она и как она звучит на его языке. Языке, который являл собой поразительное многообразие: одним словом умел выразить всё, что было нужно его единственному и естественному носителю. И всё, что могла понять та, для кого одной предназначалось это слово. Слово никем не замечаемой, но оттого не менее великой любви. Слово, которым называлась и любовь, и та, кого любили. Слово, которое она знала со дня её возникновения. Её имя: «Шейла».
Плавно разгибая его ноги, она поместила их меж своих. Притянула парня к себе, снимая и кладя в сторону его рубашку-обрывки. Вновь обнимая и прижимаясь к ней, юноша почувствовал, как его живот и грудь согреваются её теплом, как руки возлюбленной растирают его покрывавшуюся мурашками спину. Сам он целовал открытые его губам плечи, распаляясь всё больше. Его богиня позволила ему любить её. Цель его жизни уже была, по сути, достигнута. Он растворялся в ней, сквозь пелену безграничных любви и поклонения чувствуя лишь желание быть с ней единым целым. Вероятно, чувствовала это и она, избавляя его от остатков одежды – лохмотьев, имитировавших штаны. Обвивала своими ногами его ноги, чувствуя, как возбуждалась его плоть. Слыша, как он сумасбродно бормотал её имя, пыталась понять, как же теперь удовлетворить не только его чувство к ней, но и желание его тела. Целовала в лоб, в губы, в щёки, водила руками по телу, но по-прежнему ощущала дрожь, по-прежнему до её ушей доносились его нечленораздельные полу-подскуливания, полу-мольбы, а она не понимала, что делать. Могла лишь спросить его совета. В конце концов, он был человеком, и людскую физиологию знал значительно лучше, чем она.
- Ваня, что мне нужно сделать?
- Ш…
- Нет, не надо говорить. Покажи, и лучше – прямо на мне. Давай, не бойся. Это моя плата за твою веру и за твою любовь. Ты можешь делать, что хочешь. Я позволяю. Понял?
- Шейла, - он утвердительно кивнул головой. В глазах его безумие сменилось уверенностью. Сев, взяв её под мышки, он приподнял её и аккуратно усадил на возбуждённую плоть. Глория едва успела развести фотоны, из которых состояло её тело, в разные стороны, принимая его в себя. Одной рукой обнимая её, второй он показал, что именно нужно было делать, пару раз подняв и опустив горизонтально распрямлённую ладонь. Сияние робко кивнула. Прижимая его к груди, гладя по голове. Бёдра её медленно начали двигаться вперёд-назад, доставляя ему то удовольствие, которое жаждало его тело. Убедившись, что она всё делает правильно, создание Света начала понемногу увеличивать темп движения, с каждой секундой приближая парня к пику наслаждения.
Когда же тот наступил, тот, до сих пор сдерживавшийся, со вздохом выкрикнул: «Шей… Шейла!». Глубоко и часто дыша, откинулся на «постель» из сена. Чадо Эльрата легла рядом, обнимая и накрывая его своим телом, словно одеялом. Постепенно Иван провалился в счастливый и спокойный сон. Глория, прикоснувшись напоследок губами ко его лбу, отправилась в сладостное забвение вслед за ним. Тем, кто верил в неё, тем, для кого она была богиней. Счастливцем, до которого объект поклонения не просто снизошёл, а ещё и даровал благословение: если то, что она сделала, можно было так назвать. Маленьким человечком с большой и великой любовью в сердце, которой, быть может, и Богам-Драконам стоило бы поучиться. Её любимым, Ванькой Юродивым.
Перевод
Раненный в сердце тобой,
Я не нуждаюсь в лечении.
Я предпочту оставаться жертвой,
Если, конечно, я могу.
Я подсел на чувство,
И сам не верю,
Что ты любишь меня.
Когда ты держишь меня,
Тесно сжатые, твои руки
Дают мне понять:
Всё хорошо.
Сладостные, как леденец, губы
Я чувствую сознанием.
Ты заставляешь меня жаждать
Ещё одной рюмки этого вина.
Я говорю: "Я подсел на чувство",
Я сам не верю,
Что ты любишь меня
Я подсел на чувство.
Наша любовь прекрасна,
Когда мы одни,
Продолжай,
Да! Как же ты меня заводишь!
Я подсел на чувство.
Автор: Djulian-of-Amberus
Фэндом: Might and Magic: Heroes VI
Размер: мини(около 2500 слов)
Рейтинг: R
Жанр: гет, hurt/comfort, сонгфик
Персонажи: м!ОС(человек, около 18-20 лет)/ж!ОС(сияние, возраст не установлен)
Аннотация: Сияния, изображающие красивых земных женщин, конечно, приятны глазу тех, кто сидит по другую сторону экрана. Вот только разработчики совершенно не учли другую вероятность: того, что кто-то там, в игровом мире, может влюбиться в эту красоту.
От автора: Чего не стоит делать, когда пишешь высокорейтинговый фанфик для себя и "в стол" - так это прорабатывать характеры. Из-за этой нелепости и случаются такие вот тексты. Данный представляет собой сонгфик на Blue Swede - Hooked on a Feeling(Подсевший на чувство). Перевод куплетов и припева в порядке упоминания в тексте дан под отдельным спойлером в конце.
читать дальше
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
И. Анненский – Среди миров
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
И. Анненский – Среди миров
Шейла, сияние, благословившее своим обитанием деревушку Фламмшайр, стала лучезарной около пары лет тому назад, когда Эльрат вознаградил её за преданное служение здешней маленькой церквушке. Сделав это, правда, следом и проклял. Во всяком случае, ей так казалось, причём совершенно небезосновательно. Дело было в том, что от низших глорий не требовалось практически ничего, кроме верности храму да освещения алтаря. А вот от их усовершенствованных Светом версий – ещё и регулярно являться перед верующими, демонстрируя им свою неземную красоту. Никто, конечно, не подумал о том, что будет, если кто-то увидит в них не только абсолютное воплощение Стихии Дракона, а ещё и ту форму, которую они обычно принимают – привлекательной, вполне земной женщины. И никто не подумал о том, что кто-то сможет полюбить эту обжигающую красоту. Никто не подумал – а она убедилась в этом на собственном опыте.
Ванька Юродивый, или же, как она предпочитала его называть, Ваня, был восемнадцатилетним молодым человеком не совсем обычного для себя социального положения. Он вырос в деревне, но не на богатом дворе и даже не в доме у бедного крестьянина. Он был сиротой, которого выходили при церкви, а когда поняли, что парнишка тронулся умом и не годен в монахи, выбросили на улицу. Она видела в нём удивительно чистую душу, он же, стоя всю службу на коленях, в своих обносках, один среди всех не сводил с неё глаз. В то время как другие стеснялись своих греховных мыслей, он о них даже и не помышлял. Его влюблённо-сумасбродный взор выражал лишь безграничные преданность и поклонение. Он верил в неё, она была его личным божеством. Не Эльрат – она. И даже ночью, когда он засыпал на сеновале, она слышала только одна имя, которое шептали его губы: «Шейла». И она бы порадовалась этому, будь она обычной девушкой, имей она возможность дать ему то, что могла дать смертная. Но она была сиянием, существом принципиально другой природы, нежели люди. Что же делать с любовью юродивого, она попросту не знала. Сначала попросила попа отдавать ему какие-нибудь объедки со стола братии, затем – поселила на вышеупомянутом сеновале близ храма, где хотя бы от случайного удара ножом или растерзания какой-нибудь собакой могла его уберечь. И тем не менее, этого было недостаточно. Она видела его молящие, страдающие, бескорыстно, платонически её желавшие, просящие снизойти к нему глаза и понимала это. Ему нужно было большее: она. Она и, если бы это было возможно, её любовь. И с каждым днём желание дать ему то, чего он хотел, становилось в ней всё сильнее. Она начала проникаться к нему не просто сочувствием и сопереживанием, но чем-то, чего до этого времени не испытывала ни разу в своей жизни. Какой-то странной нежностью. Она не полюбила его быстрой страстью цветочно-конфетного периода смертных, нет: глубокой любовью, которая и случается-то, по выражению классика древности, раз в тысячу лет. Но не могла, даже признав это, почувствовать себя спокойно. Вися под потолком дремлющим сгустком чистого света, не спала ночами. Дурнела день ото дня, сгорала от своих же терзаний, от постоянного порицания себя. А он всё смотрел на неё, не отворачиваясь. И всё так же шептал: «Шейла».
Got a bug from you girl
But I don't need no cure
I'll just stay a victim
If I can for sure
But I don't need no cure
I'll just stay a victim
If I can for sure
Наконец , совесть окончательно замучила сияние. После очередной вечерней литургии она, с большим трудом приведя свои эмоции в порядок, выскользнула из храма. Каждый сантиметр, который она пролетала, давался тяжело. Всё время хотелось повернуть назад, обернуться сгустком света и попытаться успокоиться где-нибудь под потолком храма. Но, вместе с тем, она понимала: дальше тянуть было нельзя. Юродивый мучился, равно как и глория, и с этим необходимо было заканчивать. Здесь и сейчас. Тихо, без малейшего шороха, она приоткрыла дверь, ведущую в отдельную комнатушку, выделенную юноше позади конюшен благодаря последней её просьбе. Предательски скрипнула петля. Парень проснулся. Вскочив, упал на колени, начав непрерывно осенять себя крестным знамением Эльрата, твердя: «Шейла…Шейла… Шейла…». Не называл богиней, не называл любимой, не называл дорогой, не называл родной. Просто произносил её имя как мантру, молитву ей же. Она же стояла, закрыв дверь и растерянно смотря на него. Наконец, отойдя от шока, подлетела к нему. Коснулась лба, взъерошила волосы.
- Ваня, встань.
Он послушно поднялся. Сердце его в этот момент переполняли чувства самых разных оттенков. Он любил её. Он поклонялся ей. Он боялся, что сейчас его возлюбленная отринет его. И чтобы этого не сделать, он был готов положить к ногам её всё, что угодно: от ничтожного мира, который, казалось, отвергал саму возможность их любви, до своей души на эту и все грядущие реинкарнации. Он стоял, смотря в её ослепительно-белые глаза. Стоял и молчал, не зная, как заговорить с ней.
I can't stop this feeling
Deep inside of me
Girl, you just don't realize
What you do to me
Deep inside of me
Girl, you just don't realize
What you do to me
- Ш..м…Шейл… - нет, всё это было не то. Нужно было начать как-то по-особенному. А он не умел – по-особенному. Он и из слов-то хорошо помнил только одно: её имя. И это Слово для него было всем, чем он жил. Другие ему были не нужны. Хватало одного. Но не теперь. Теперь ему нужно было говорить с ней, а он не мог. И так бы и стоял, если бы молчание не нарушила она сама.
- Ты что-то хочешь мне сказать?
I'm hooked on a feeling
I'm high on believing
That you're in love with me
I'm high on believing
That you're in love with me
Сияние опустилась на землю. Ей казалось, что если бы сейчас она была человеческой девушкой, её бы трясло от волнения. Она впервые в жизни не знала, что делать. Как и юродивый, она совершенно не понимала, каким должен был быть следующий её шаг. То ли обнять, то ли потрепать волосы… Может, что-то ей самой сказать? Дитя Эльрата совершенно потерялась и растерялась. Она окидывала взглядом худощавую, абсолютно отощавшую фигуру. Переводила взор на лицо: обвисшие щёки, грязные, истрёпанные русые волосы. И свет его голубых глаз затмевал это всё. Ей казалось, что он освещал эту комнату собой. Её золотистое внешнее сияние меркло в сравнении с его синеватым внутренним. Она, словно мотылёк, пошла на этот огромный, пылавший в невзрачном теле, пожар. Её гипнотизировала душа юноши. Душа, которая её любила более всего на свете. Душа, к которой она тянулась, как к единственному источнику света и чистоты в этом мире тьмы и греха.
Иван же не мог верить в своё счастье. Он закивал головой, идя на встречу ей, медленно и плавно двигавшейся. Упал на колени, обнял её за талию, прижался головой к излучавшему тепло её животу. Слёзы сами собой покатились с щёк, испаряясь в ней. Он плакал, трясясь всем телом. Его богиня снизошла до него, и теперь он уже не мог контролировать свои эмоции. Он, казалось, обезумел в этот момент окончательно. В нём не осталось ничего, кроме любви к ней, веры в неё и надежды на то, что глория не отвергнет его. И шёпота: «Шейла…»
When you hold me
In your arms so tight
You let me know
Everything's all right
In your arms so tight
You let me know
Everything's all right
Она же, сперва испуганно вскинув руки от неожиданности его поступка, постепенно их опустила, гладя по его голове, даря необжигавшее, нежное, заботливое тепло. Окончательно отойдя от шока, попросила:
- Я же сказала, Ваня, встань. Я прошу тебя.
- К… Ш..Ка… Хоч.. Жел..шь, - глотая части слов, заикаясь, он, не размыкая объятий, поднялся на ноги, по-прежнему испуганно и восхищённо смотря на неё. Впервые так близко. Впервые её руки касались его спины, согревая уже далеко не иллюзорно. Впервые он мог разглядеть её, не отвлекаясь на приверженцев веры в Эльрата, толкавших или вовсе топтавших его. И впервые он мог убедиться, насколько всё же она была красива. Впервые их взгляды соединились, и впервые он увидел то, что так хотел увидеть, но о чём не смел думать: нежность и… Неужели его богиня любила его? Нет, он боялся даже думать об этом. Он изучал совершенные, на его взгляд, формы её золотистого тела. Перебирал идеально-белые волосы. Слепнул от глаз, светящих ярко, словно два маленьких солнца. Медленно тянулся к ней. Хотел что-то сказать, но в голове не было ничего, кроме того единственного, что он помнил: «Шейла».
Lips as sweet as candy
Its taste is on my mind
Girl, you got me thirsty
For another cup o' wine
Its taste is on my mind
Girl, you got me thirsty
For another cup o' wine
Сияние не знала и не могла знать, что такое поцелуй. Она могла лишь прильнуть к телу парня, легонько столкнуться с ним носами и приблизить свои губы к его губам, пытаясь соединиться с ним, сделать то, что она хотела: дать ему то, чего он желал. Её тепло. Юноша же инстинктивно подался вперёд, невольно, чисто машинально поцеловал её. Глория могла лишь ответить ему так, как могла: так же неумело. Его руки робко, аккуратно дотрагивались до её щёк. Сам Иван чувствовал, как ладони Шейлы аккуратно, нежно гладят его голову, грея и взъерошивая волосы. В этот момент они стали одним сверхсуществом. И если бы кто-нибудь осмелился нарушить сейчас их единение, оба с трудом бы ответили, кто из них был кем. Она сказала бы «Ваня», он сказал бы «Шейла».
I said I'm hooked on a feeling
And I'm high on believing
That you're in love with me
I'm hooked on a feeling
And I'm high on believing
That you're in love with me
I'm hooked on a feeling
Парень, теряя голову, медленно, но верно теснил её к своей импровизированной постели. Девушка, если её, конечно, можно было так назвать, не сопротивлялась. Как он положил себя на её алтарь, так и она вручила ему себя всю, без остатка. Жертвенная любовь требовала такой же в ответ – этот закон Эльрата она помнила очень хорошо, и со всей ответственностью к нему относилась. Ощутив под ногами первые соломинки сена, начала опускаться, не прерывая поцелуй. Села на импровизированную постель, нежно и настойчиво притянула его к себе. Юноша пал на колени перед ней, еле слышно ойкнув: приземление вышло не совсем удачным. Поняв это, глория убрала руки с его лица и аккуратно начала растирать чашечки, смягчая его боль. Губы их в этот момент разъединились. Иван завороженно смотрел на неё, молча и не произнося даже имени. Не подавал никаких признаков того, что ему было неприятно сидеть в такой позе. Сияние, впрочем, вскоре догадалась об этом сама.
- Нет, Вань, так не пойдёт. Давай-ка ты лучше ляжешь. Иначе толку от того, что я сейчас делаю, не будет.
Она нежно развернула его и положила на спину. Села на колени перед его согнутыми ногами. Направила концентрированный луч из рук на парня. Это было максимум, что она могла сделать: полноценно лечить что она, что все представительницы её расы не умели. Синяк сам собой, конечно, не пропал, но хотя бы анестезию она провела. Слегка надавив и проследив за реакцией парня, спросила:
- Не болит?
- Шейла, - он помотал головой.
Она еле удержалась от того, чтобы цокнуть. Юноша уже даже не отдавал себе отчёт в том, что говорил. Глория прекрасно понимала, с чем это связано: он и без того уже около года жил одной лишь её и любовью к ней. Он бы своего воспитателя из числа монахов сейчас не узнал, только лишь её. Она даже сомневалась, что он помнил, как выглядят буквы, как пишутся слова. Разве что как выглядит она и как она звучит на его языке. Языке, который являл собой поразительное многообразие: одним словом умел выразить всё, что было нужно его единственному и естественному носителю. И всё, что могла понять та, для кого одной предназначалось это слово. Слово никем не замечаемой, но оттого не менее великой любви. Слово, которым называлась и любовь, и та, кого любили. Слово, которое она знала со дня её возникновения. Её имя: «Шейла».
Плавно разгибая его ноги, она поместила их меж своих. Притянула парня к себе, снимая и кладя в сторону его рубашку-обрывки. Вновь обнимая и прижимаясь к ней, юноша почувствовал, как его живот и грудь согреваются её теплом, как руки возлюбленной растирают его покрывавшуюся мурашками спину. Сам он целовал открытые его губам плечи, распаляясь всё больше. Его богиня позволила ему любить её. Цель его жизни уже была, по сути, достигнута. Он растворялся в ней, сквозь пелену безграничных любви и поклонения чувствуя лишь желание быть с ней единым целым. Вероятно, чувствовала это и она, избавляя его от остатков одежды – лохмотьев, имитировавших штаны. Обвивала своими ногами его ноги, чувствуя, как возбуждалась его плоть. Слыша, как он сумасбродно бормотал её имя, пыталась понять, как же теперь удовлетворить не только его чувство к ней, но и желание его тела. Целовала в лоб, в губы, в щёки, водила руками по телу, но по-прежнему ощущала дрожь, по-прежнему до её ушей доносились его нечленораздельные полу-подскуливания, полу-мольбы, а она не понимала, что делать. Могла лишь спросить его совета. В конце концов, он был человеком, и людскую физиологию знал значительно лучше, чем она.
- Ваня, что мне нужно сделать?
- Ш…
- Нет, не надо говорить. Покажи, и лучше – прямо на мне. Давай, не бойся. Это моя плата за твою веру и за твою любовь. Ты можешь делать, что хочешь. Я позволяю. Понял?
- Шейла, - он утвердительно кивнул головой. В глазах его безумие сменилось уверенностью. Сев, взяв её под мышки, он приподнял её и аккуратно усадил на возбуждённую плоть. Глория едва успела развести фотоны, из которых состояло её тело, в разные стороны, принимая его в себя. Одной рукой обнимая её, второй он показал, что именно нужно было делать, пару раз подняв и опустив горизонтально распрямлённую ладонь. Сияние робко кивнула. Прижимая его к груди, гладя по голове. Бёдра её медленно начали двигаться вперёд-назад, доставляя ему то удовольствие, которое жаждало его тело. Убедившись, что она всё делает правильно, создание Света начала понемногу увеличивать темп движения, с каждой секундой приближая парня к пику наслаждения.
All the good love
When we're all alone
Keep it up girl
Yeah, you turn me on
I'm hooked on a feeling
When we're all alone
Keep it up girl
Yeah, you turn me on
I'm hooked on a feeling
Когда же тот наступил, тот, до сих пор сдерживавшийся, со вздохом выкрикнул: «Шей… Шейла!». Глубоко и часто дыша, откинулся на «постель» из сена. Чадо Эльрата легла рядом, обнимая и накрывая его своим телом, словно одеялом. Постепенно Иван провалился в счастливый и спокойный сон. Глория, прикоснувшись напоследок губами ко его лбу, отправилась в сладостное забвение вслед за ним. Тем, кто верил в неё, тем, для кого она была богиней. Счастливцем, до которого объект поклонения не просто снизошёл, а ещё и даровал благословение: если то, что она сделала, можно было так назвать. Маленьким человечком с большой и великой любовью в сердце, которой, быть может, и Богам-Драконам стоило бы поучиться. Её любимым, Ванькой Юродивым.
Перевод
Раненный в сердце тобой,
Я не нуждаюсь в лечении.
Я предпочту оставаться жертвой,
Если, конечно, я могу.
Я подсел на чувство,
И сам не верю,
Что ты любишь меня.
Когда ты держишь меня,
Тесно сжатые, твои руки
Дают мне понять:
Всё хорошо.
Сладостные, как леденец, губы
Я чувствую сознанием.
Ты заставляешь меня жаждать
Ещё одной рюмки этого вина.
Я говорю: "Я подсел на чувство",
Я сам не верю,
Что ты любишь меня
Я подсел на чувство.
Наша любовь прекрасна,
Когда мы одни,
Продолжай,
Да! Как же ты меня заводишь!
Я подсел на чувство.
@музыка: Blue Swede - Hooked on a Feeling
@темы: фанфик, songfic, гет, M&M: Heroes VI, hurt/comfort