Автор: Djulian-of-Amberus
Фэндом: Перси Джексон и Олимпийцы
Вселенная: Земля-564(Острова Сварога)
Размер: мини (около 6.100 слов)
Рейтинг: G
Жанр: джен
Персонажи: Люк Кастеллан, Джулиан Эренбург(ОМП)
Предупреждение: возможный ООС, ОМП
От автора/Описание: Два великих разрушителя систем, сверхлюди Земли и Сварога, Джулиан Эренбург и Люк Кастеллан, в самом начале их пути. Судья и подсудимый, сверхчеловек, стремящийся стать божеством, и полубожество, мечтающее стать сверхчеловеком. По традиции - много отсылок.
читать дальше
А ночью по лесу идёт сатана,
И собирает свежие души;
Новую кровь получила зима
И тебя она получит,
И тебя...
Агата Кристи – Сказочная тайга
И мы знаем, что так было всегда,
Что Судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым.
Он не помнит слово "да" и слово "нет",
Он не помнит ни чинов, ни имен.
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это сон,
И упасть опаленным Звездой
По имени Солнце...
Кино- Звезда по имени Солнце
И собирает свежие души;
Новую кровь получила зима
И тебя она получит,
И тебя...
Агата Кристи – Сказочная тайга
И мы знаем, что так было всегда,
Что Судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым.
Он не помнит слово "да" и слово "нет",
Он не помнит ни чинов, ни имен.
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это сон,
И упасть опаленным Звездой
По имени Солнце...
Кино- Звезда по имени Солнце
Славянский лагерь полубогов, около двух недель до Эйяфлатйяокуодльского сражения.
Открылся портал, невероятным блеском освещая пустынное помещение. Из пространственных врат вышло странное существо. Высокий, под два метра гуманоид с крайне необычной внешностью. Ярко-красная кожа, чёрная шуба, такого же цвета штаны и фиолетовые тапочки на ногах. Лысую голову его украшали два огромных закрученных рога. Лицо было узким, подбородок – заострённым. Из отчётливо видневшихся глазных впадин смотрели отсвечивавшие красным, будто ухмылявшиеся, крупные глаза. За спиной висел ЗСО-15Д, сверхдальнобойная скорострельная винтовка. У человека с Земли это оружие могло вызвать только одну ассоциацию. Оно было похоже на ФГ-42, немецкое автоматическое снайперское оружие времён Второй Мировой. Но произведено было, как ни странно, на территории Имперской Парламентской Конфедерации «Россия, Индия, Китай» далёкой отсюда, расположенной в другом конце Галактики планеты Сварог, входивший в межпланетную коалицию «Ясуна». Гуманоид, носивший его, входил в её правительство и одновременно религиозную верхушку – в состав Богов Ясуны, высших созданий эволюции, достигших бессмертия и власти над самым пространственно-временным континуумом. Звали его Фолл Диа, по батюшке - Сварожич, и был он Повелителем Хаоса, Времени, покровителем Зла, а также чуть ли не добрейшим существом во всей Галактике. Если, конечно, в расчёт не брался его младший брат, Ашши-Миах, добро воплощённое.
Зашёл Сварожич-старший, впрочем, не один. За собой, приподняв за воротник клетчатой рубахи и закинув, будто слишком тёплую куртку в погожий осенний день, он нёс молодого человека лет двадцати, голубоглазого блондина с прямыми волосами. Росту тот был обычного: около метра восьмидесяти, и комплекция также была вполне себе заурядная. Не наблюдалось ни излишней худобы, ни чрезмерной полноты. В человеке этом вполне легко опознать Люка Кастеллана, что совсем недавно несколько раз едва не вверг мир в самый настоящий апокалипсис, почти развязал войну между Аидом, Зевсом и Посейдоном и даже воскресил Кроноса. Усилиями полубогов, детей олимпийцев, междоусобицы не случилось, а древний титан был похоронен, едва из могилы поднявшись. Сам же сын Гермеса был съеден циклопом Полифемом. И перевариться бы ему там благополучно, если бы не воля главы Богов Ясуны и славянского пантеона, Сварога, которому зачем-то неудавшийся творец конца света понадобился живым среди тех, кого Фолл Диа не так давно выпросил на испытания в славянский лагерь из греческого. Судьба повернулась к Кастеллану лицом, и он, безвольно болтавшийся, обездвиженный парализовавшей его инъекцией, пока не понимал, за какие такие заслуги. В очень скором времени, правда, эта дилемма должна была быть разрешена.
- Пациента привёз. Принимай, делай с ним, что хочешь.
- А, то есть, так сразу, да, вашбагродие? Ни поздороваться, ни объяснить толком, за каким лядом я вообще тут, и зачем здесь это чудо.
На диване, по-хозяйски важно распластавшись, лежал мужчина лет тридцати . Одет он был в зелёный китель, коричневые штаны и чёрные сапоги. Русые волосы на его голове ниспадали до плеч, кончики их отливали всеми цветами радуги. Армейская фуражка была зелёной, с коричневой полосой, на которой размещалась оранжевая кокарда с чёрным кружком , разделявшим её напополам, и тёмным пятном посередине. На плечах красовались погоны генерал-лейтенанта. Левый шеврон был синего цвета, на нём был изображён герб Китайско-Русско-Индийской Конфедерации – трёхглавый и четырёхкрылый полугрифон-полуангел, изображённый в традиционной геральдической стойке. Надпись гласила: «Реестр казачьих войск Ясуны». На правом шевроне было выведено: «Перевально-Саратовское казачье войско», и изображён герб этой конкретной армейской единицы – горы, река, город, стоящий на ней, и четверокрылое существо, чьё имя было лапландоптерикс. Карие глаза густоусого мужчины сверкали праведным гневом.
Называл себя он Джулианом Эренбургом, и был первым сверхчеловеком в истории Ясуны, Галактики и, быть может, всей безграничной Вселенной. Шесть лет тому назад он переправился вместе с мёртвым телом жены через реку мёртвых, заключённую в недра мощнейшего суперкомпьютера и самой Матери Сырой Земли на его родной планете. Он должен был умереть в тот день, отдав свою душу за душу возлюбленной, совершив тем самым один из самых знаменитых гамбитов Танатоса в истории. Увы, тот оказался слишком удачным: супруги выжили, тем самым нарушив баланс Круга Душ и рискнув повергнуть в хаос всё мироздание. Следствием стал судебный процесс, проведённый над ними Богами Ясуны. И один из них непременно был бы казнён, если бы не была выдвинута новая мораль, получившая название «Принципалитет Эренбурга-Шуйской». К тому же, после прохождения Водного Пути души Джулиана и Роксаны сплелись слишком сильно, чтобы их можно было разорвать. Вместе они сформировали единого сверхчеловека, что держался на двух самых надёжных опорах – любви и милосердии, и шёл по мосту к схватке со своим драконом, что говорил ему: «Ты сверхчеловек. Ты волен и должен убить богов и утвердить себя на их престоле». Но сверхчеловек сказал: «Я хочу оставить их живыми. Я хочу быть милосердным». И свершилось чудо. Боги Ясуны помиловали совершившего чудовищное преступление против мироздания, а совершивший вышел на последнее противостояние не с ними. Это и смысла не имело, ведь пасть льва была обращена против того, кто науськивал его на битву, а не того, на кого его пытались натравить. Против последнего его дракона, что был сражён в тот день. День, когда изо Льва родился Ребёнок. День, когда взошла Заря Сверхчеловечества.
Джулиану и Роксане был дарован «ген патриарха», возможность не стареть вечно и развивать своё учение, ибо то было далеко ещё несовершенно. Они же, в свою очередь, были обязаны служить своим «благодетелям» до той поры, пока принципалитет не перерастёт в полноценный моральный свод, по которому станет возможно организовывать жизнь той или иной планеты, и который будет достаточно совершенен, чтобы быть включённым в общий список моральных сводов Ясуны. По сути, сверхлюди заключили договор, по которому становились разнорабочими у Богов взамен на вечную жизнь. Это была сравнительно выгодная сделка. Если, конечно, не считать, что детей, которых за шесть лет службы у супругов народилось аж трое, воспитывать оказалось крайне тяжело. Лишь то, что «ген» в те дни раздали половине правящих семей Сварога, среди которых оказались и прародители Роксаны, спасло двух мальчиков и девочку от практически сиротства при живых родителях. Но сверхлюди не жаловались. Да и Боги давали им полугодовые творческие отпуска, Шуйской позволяя даже в декрет уходить. Эренбургу таких послаблений, дело понятное, никто не давал, но он и не жаловался. Его жена была жива, а это для него было самым главным в жизни. И ради этого он был готов на очень многое.
В том числе – сидеть здесь уже несколько часов, пока Роксана летела с другого конца планеты с девятью полубогами на борту самолёта, и ждать, пока ему привезут десятого, до боли похожего на самого Джулиана в молодости, потенциального сверхчеловека планеты Земля, который, правда, запутался в своей идеологии и весьма нуждался то ли в совете и поддержке, то ли в воспитательном ударе по голове. Эренбург искренне надеялся, что второе, но точно утверждать не брался, пока ему не сказал вызвавший его сюда непосредственный начальник.
- Извини, дело отлагательств не терпит, - вручив сверхчеловеку толстенную папку, произнёс Фолл Диа, презрительно бросив Кастеллана на диван. Следом отдал Джулиану шприц. – Вот этим можешь его в чувство привести. Но пока не советую. Только когда закончишь дело читать.
- Садюга ты, ваше багродие.
- Надо же мне свой титул хоть как-то оправдывать. А ты не обзывайся. Мне тоже, знаешь ли, от таких слов не совсем приятно.
- Ну, извини, - пожал плечами Джулиан. – Всё, можно начинать
- Приступай. Роксана должна через несколько часов прибыть.
- Утешил, спасибо. Кстати, папаша твой нас навещать не собирается?
- Радуйся, благодатная! Нет, не собирается. Но это не облегчает твою участь, - заходя обратно в портал, ответил Сварожич. – Скоро встретимся.
- Скоро, - подождав, пока Фолл Диа окончательно скроется, он с недовольным видом отметил. – Свалились вы на мою головушку бедную все. Ну хоть безумного старикашки тут не будет, и на том спасибо.
Под «безумным старикашкой» он, само собой, имел в виду верховного бога пантеона, Сварога Родовича, с которым у него сложились весьма и весьма непростые отношения. Да что уж там говорить, эти двое терпеть друг друга не могли. Старейший житель Ясуны не мог простить сверхчеловеку нарушения порядка мироздания, и был единственным, кто проголосовал за возвращение Джулиана в Круг Душ даже с учётом того, что тот уже высказал идею принципалитета. К тому же, покровитель ремесленников всех мастей Эренбурга попросту боялся, ибо знал, что когда тот доведёт свою мораль до совершенства, то наступит время уступить ему пост верховного божества, уйдя на покой и начав выращивать, например, капусту. Но это значило потерю власти. А будучи всё ещё далёким от идеала Пантократора языческим богом, он от правления бы добровольно не отрёкся. Как следствие, должна была произойти битва, исход которой стал бы непредсказуем для обеих сторон. И Родович знал, что вполне мог в ней проиграть. Поэтому зачастую отправлял сверхлюдей на самые опасные задания, искренно надеясь, что, выполнив их, они геройски погибнут.
Справедливости ради, Джулиан к своему визави тоже не питал тёплых чувств. Он презирал желание Сварога удержаться на небесном троне во веки веков, до Конца Всего, презирал и самого властолюбца. Хотя при этом жёсткостью своего характера, заботой преимущественно о близких и непримиримой ненавистью ко всему враждебно настроенному напоминал бога-кузнеца, как не напоминали того даже его дети. И, как и закадычный враг, понимал, что рано или поздно им предстоит схлестнуться в схватке, когда Ребёнок повзрослеет и настанет пора жизни перейти на новый виток. Он не испытывал желания занять престол Ясуны: им с Роксаной и без того работы хватало. К тому же, следовало заметить, что о противнике, как о правителе, он был весьма высокого мнения, как и обо всех того божественных соратниках и членах семьи, каждого из которых он безоговорочно уважал, а двум – Матери Сырой Земле и Ашши-Миаху Сварожичу – даже, можно сказать, поклонялся. Себя он на месте Родовича представить не мог. Но из-за характера последнего битва была неизбежна. И за это Эренбург не любил Сварога более всего. За то, что они, бог и сверхчеловек, которые могли жить мирно, враждовали по вине только одного из них. О том, что Сварог в своё время настаивал на смертной казни Джулиана, лучше в присутствии последнего и вовсе было не упоминать.
Но до поры до времени один из врагов вынужденно работал на другого. От сражения их отделяли четырнадцать ступеней развития выносливого духа. И оба старались это расстояние соблюдать, а если сокращать – то крайне медленно. Текущая обстановка «холодной войны» обоих вполне устраивала, да и худой мир всегда был лучше доброй ссоры.
Тем паче, что силы были далеко не равны. Восемь богов, из которых один – Ашши-Миах – был абсолютно бессмертен, на стороне которых была поддержка большей части Ясуны, и два человека, вполне смертных, по физическим данным едва превосходившим среднестатистических представителей своего вида, Крокочеловека разумного разумного. Соотношение, согласитесь, как минимум пугало. К тому же, Джулиану и Роксане последние пять лет было чудовищно одиноко. Сверхлюдей, обладателей «гена патриарха», на их родной планете хватало, но все они были слугами Богов и стали бессмертными лишь потому, что являлись ценными инструментами, оказавшимися необходимыми после Великой Галактической войны. Инструментами, которые не должны были прийти в негодность, и потому были «смазаны» столь необычным «маслом». Супруги, спасшие друг друга от смерти, в эту группу лиц не входили, а к обычной жизни после десяти лет сражений и полугодовой богословской баталии вернуться оказалось очень трудно. Вот и оказались они навечно чужими, и никто не мог понять их и то, каково им приходилось на ставшей практически вечной то ли службе, то ли борьбе.
Разумеется, боги прекрасно это видели. Чувства у них по этому поводу были, естественно, совершенно разные. Глава семейства только радовался, что его будущие противники изнывали от одиночества; Абу-Цзы, повелитель Круга Душ, разводил плечами, равнодушно замечая, что жизнь была сплошным страданием ещё до того, как он родился; Йалаки, огромный семаргл ужасный, воскрешённый и обладавший «геном патриарха», недовольно рычал и улетал, когда они только подходили к нему; Фолл Диа дружески хлопал обоих по плечу, Ашши-Миах и Мать Сыра Земля пытались утешить обоих словами, всеми силами ища хотя бы малейшую возможность облегчить их участь. Ибо мать и два её ребёнка к сверхлюдям привязались, возлюбив, можно сказать, врага своего, и даже обнаружив, что чувство это было взаимным. Но всё же они были по разные стороны баррикад. Джулиану и Роксане был нужен такой же союзник, как они сами. Тот, кто осмелился бы выйти на бой с богами, и глазом не моргнув. Поиски такового продолжались около пяти лет и охватили почти всю галактику, и даже одну из параллельных вселенных.
Нужный субъект нашёлся на периферии Млечного Пути, в конце одного из его рукавов, в системе, удивительно похожей на систему родной планеты сверхлюдей - Сварога, под светом звезды по имени Солнце, очень уж напоминавшую Ра, на планете Земля, что точь-в-точь была Сварог, разве что разумный вид там был только один, животные – несколько другие, да континенты расположены иначе. Субъектом этим и был безвольно лежавший на диване Люк Кастеллан.
Он напоминал Джулиану его самого в молодом возрасте. Ну как, молодом – когда он был двадцати четырёх лет от роду. Готов горы свернуть, выйти чуть ли не на личное противостояние со своими богами, помышляя о них, как о последнем испытании, пройдя которое, он будет способен вознестись на несоизмеримо большую высоту и, быть может, обрести долгожданное счастье со своей женой, а заодно – устроить рай для всех без входной платы, чуть ли не Царство Небесное организовать на планетах, избавленных от теократической диктатуры. Правда, Эренбург Люку не завидовал. Тот умер, судя по личному делу, едва догадавшись о том, насколько утопична была его идея и насколько не подходящими были средства его осуществления для идеала освободителя, коим он себя воображал. Он не успел, убив дракона, сам стать им, равно как и вовремя отказаться от своего замысла. Он умер злодеем с благородными помыслами, которые привели в ад. Не знал Джулиан только, успел ли пациент раскаяться в содеянном, или нет. Убеждать полубога с комплексом убийцы высших сил в неправильности его поступков желания у сверхчеловека не было ровным счётом никакого. А ведь ему ещё было нужно слишком многое Кастеллану объяснить. За те несколько часов, что летела Роксана. Перспектива того, что семьдесят процентов этого времени займёт переливание из пустого в порожнее, Эренбургу не слишком нравилась. Покорпев около получаса над огромной папкой, в которой содержалась полная информация об их с Роксаной задании, он, мысленно проверив себя на её запоминание, взял в руки шприц. Но лишь только поднёс иглу к едва проступившей вене Люка, зазвонил телефон. Помянув Фолл Диа, Джулиан вытащил маленькое устройство из кармана кителя. На дисплее высветилось официальное «Императрица». На «любимую», «жену» или просто «Рокси» сменить присвоенное номеру Шуйской имя времени ему не хватало уже лет пятнадцать. Не хватало и сейчас, когда он об этом вспомнил, нажимая на синюю трубку на экране и принимая звонок.
- Да, дорогая.
- Мы не прилетим сегодня.
- Как? Что произошло? – тон его голоса резко повысился, он очевидно забеспокоился и стал ходить взад-вперёд по помещению.
Помещению не сказать, чтобы совсем уж необычному, хотя заурядным его тоже назвать было нельзя. Площадью оно было в шестьдесят четыре метра в квадрате – с четырёхкомнатную квартиру, и было само по себе равносторонним прямоугольником. В высоту достигало около тысячи сантиметров. На потолке висела огромная конусообразная люстра в несколько сотен лампочек, ярко освещавшая всё внутри. По бокам зала стояли четыре угловых дивана, в центре – ещё четыре, соединённые друг с другом. Между ними находилось такое же количество плазменных телевизоров – чтобы сидящий на любом диване мог видеть, что демонстрировалось с голубого экрана. Ходить между двумя элементами интерьера представлялось не слишком проблематичным, но Джулиан всё равно предпочёл, перемахнув через спинку, ходить по внешнему кругу. На той скорости, с которой он это делал, данный вариант был для него гораздо удобнее.
- Исландский вулкан рванул. Всю Европу дымом заволокло. Летать на нормальной высоте невозможно.
- Я надеюсь, ты там снизиться не решила?
- Нет, конечно. Мы в Лондоне, уже приземлились и купили билет на поезд до Новой Земли. Будем дней через пять.
- Их дивизию… Ладно, Рокси, понял тебя. Как там полубоги?
- Нормально. Взаимодействие ещё не отлажено, но ребята, вроде, хорошие. Не хуже нас с тобой, когда мы были в их возрасте. А наш клиент?
- В порядке. Лежит парализованный после воскрешения, сейчас буду реанимировать и устраивать осуждение великое.
- Ясно. Ну всё, дорогой, мы к поезду подходим. Надо документы доставать. До встречи. Я бы сказала, что постараюсь побыстрее, но…
- Но я всё понимаю. Давай, Рокшанек.
С этими словами он закончил звонок, вернул телефон на место, взял шприц в руки, подошёл к Кастеллану. Поработав за того кулаком, вновь отыскал вену и всадил иглу. Сделал это достаточно неумело, всё же, медицинская подготовка у него, в отличие от жены, оставляла желать лучшего. Но сделал. Полностью введя инъекцию, аккуратно вывел шприц из тела Люка и, подойдя к встроенной в одну из стен урне, выбросил одноразовую принадлежность. Вернувшись, сел рядом с полубогом, принявшись ждать, пока препарат подействует.
Спустя несколько минут сын Гермеса, схватившись за горло, резко сел, подтянув колени к груди, и стал часто-часто дышать, хватая ртом воздух, будто после всплытия с большой глубины. Он чувствовал, как снова начинал жить после смерти в зубах сначала Кроноса, затем Полифема, и явно затянувшегося воскрешения, которое было осложнено искусственным параличом, вызванным препаратом, что ввёл ему после прохождения Водного Пути Абу-Цзы. В итоге он был вынужден молча созерцать всё, что происходило вокруг, не имея возможности ни ремарки вставить, ни как-либо себя оправдать, возразив своим обличителям. По сути, он был не более, чем живым трупом. И сейчас, наконец сумев делать самостоятельно хоть что-то, радовался и этой ничтожной, дарованной нам, казалось, по умолчанию, возможности – дышать. Для него, побывавшего на том свете и возвращённого обратно, уже она сама по себе была огромным счастьем. Он вдыхал, следовательно, - он жил. И наслаждался своей жизнью, как никогда до того.
- Оклемался? – спросил у него Эренбург, когда тот немного успокоился и отошёл от эффекта пост-паралича. – На, воды выпей.
- Спасибо, - с жадностью хватая стакан, за которым Джулиан бегал в один из углов помещения, где стояло устройство, напоминавшее кофейный автомат, ответил Люк.
- Не булькает, - огрызнулся сверхчеловек.
- Простите?
- Неблагодарный ты гадёныш, Люк Кастеллан, вот что. С тобой, как с полубогом, а ты тут решил пойти и устроить оперу Вагнера, что ли?
- Я совершенно не понимаю, о чём речь.
- Не понимаешь? – Эренбург расхохотался. – О нет, ты всё прекрасно понимаешь. Понимаешь же, что твоя мать сейчас сидит дома в чёрных одеждах и плачет, смотря на твою фотографию с чёрной же ленточкой? Или что твой брат – изгой в греческом лагере полубогов? Благодаря тебе и твоим идеям, между прочим. Но ты это всё осознаёшь. Ты же не умственно отсталый, не так ли? Ты же тут хитрее всех! Половину богов своих обставил, за нос водил блестяще. Только в последний момент всё постоянно срывалось. Не знаешь, почему? Не знаешь?
Кастеллан много думал о своей смерти с тех самых пор, как воскрес. Но он слишком был озабочен собой, да и времени у него было не слишком много, чтобы вспомнить о близких. Теперь же пришло чудовищное осознание. Он-то умер – и тем самым ещё сравнительно легко отделался. А Крис, как и многие другие участники потерпевшего поражение восстания, скорее всего, был вынужден вернуться в лагерь полукровок. И какой приём там ждал его? Едва ли тёплый и радостный: мистер Ди и Хирон отнюдь не отличались чертами, схожими с чертами отца, что принял блудного сына после многих лет скитаний последнего. А уж что Родригесу устроила его девушка, Кларисса Ла Ру, Люк даже думать не хотел.
Впрочем, нет. Здесь следовало отметить, что он зря едва не оклеветал дочь Ареса. Да, скорее всего, она вряд ли была в восторге, когда младший сын Гермеса пришёл, виновато склонив голову, к ней после событий в Море Чудовищ. Но сомнениям с лёгкостью мог быть подвергнут и тот факт, что она, по своей дурной привычке, занималась рукоприкладством. Всё же у жестокой любви этой железной девушки был и определённый плюс: жертвенное всепрощение и готовность помочь в любую минуту. Кастеллан сам лично видел, как она бьёт Криса по пустякам, но на действительно серьёзные проступки внимания не обращала. Люк чувствовал, насколько ей был близок его родственник, что он был единственным её по-настоящему близким человеком. И если так, то вряд ли бы она не приняла Криса обратно под своё стальное крыло. Другие, быть может, и не стали с ним общаться. Но только не она, нет. А это для младшего было самым главным. Если ещё и мантикора уцелела в той схватке, то для него всё бы было просто прекрасно. Кроме Алифии и Клариссы Родригеса в последние годы мало что волновало.
Но вот потеря брата для него вполне могла стать тяжелейшим ударом. Не говоря уж о том, как страшна она стала для Мэй, матери Люка. «Мама… Что же я натворил?!» - молнией и громом пронеслось у него в голове. Если она узнала…
А она узнала. Кастеллан помнил, как Гермес относился к нему, до последнего пытаясь хоть как-то образумить дитя, увлёкшееся дворцовыми переворотами в божественной среде. Он не мог, конечно, со стопроцентной уверенностью гарантировать, что был любимым сыном своего дражайшего папаши, ради которого тот был готов Олимп с Маккензи местами поменять. Но, спустя одну жизнь, понимал, что бог торговли определённо не был худшим порождением своего пантеона, и на связь с Мэй после того, как остатки восставших вернулись в лагерь без своего лидера, а Полифем отрапортовал Посейдону об успешном поедании последнего, вне всяких сомнений, вышел. И рассказал о трагической и бесславной гибели их сына. Люк даже представить не мог, что она испытала тогда. Она же ведь так долго растила его, вкладывала в него всю душу, забывая о себе. И в итоге не получила даже хладного тела. Достойно он наградил её за труды. Благодарный сын, нечего сказать.
- Можно я маме позвоню? – тихим, подавленным голосом произнёс Люк.
- Нельзя, - грубо отрезал Джулиан. – Это будет тебе карой за твои «труды» во благо человечества и Земли, за всё то, что ты натворил. Или ты думаешь, мы тебя за просто так воскресили? Или что мы тебе жить нормально, без угрызений совести дадим? Ага, конечно!
- Но послушайте, - Кастеллан встал на колени. – Вы не можете…
- Очень даже можем. Ибо ты совершил преступление. А преступление должно быть наказано. И пусть это будет твоим наказанием. А теперь сядь на диван и заткнись. Говорить буду я.
- Хорошо… Да, хорошо, конечно… - заползая обратно, закивал головой юноша.
- Вот и умница. На чём я остановился? Ах да, конечно. На том, что ты постоянно составлял гениальные планы, и они постоянно рушились из-за какой-то ничтожной мелочи, не так ли? Да-да, на этом. Итак, прежде чем мы начнём выяснять, что за кавардак ты устроил по всей планете, нам надо понять, почему ты его устроил. Давай порассуждаем о твоих мотивах. Чего ты так хотел, что готов был пойти на многие жертвы? Чего ради всё это? – он помолчал некоторое время, затем добавил. – А? Подсудимый, вам слово.
- Я… Я хотел счастья…
- Всем даром, чтобы никто не ушёл обиженный? Извини, твоё имя начинается не на букву «Р», а фамилия не заканчивается на букву «Т», чтобы ты этого хотел. Попытка номер два.
- Я хотел справедливости. Чтобы те, кто за свои ошибки платил нашими сломанными жизнями, получили, наконец, по заслугам.
- Это кто же это должен был получить по заслугам? Аид, что ли, у которого совесть чище, чем у тебя, и у которого жена водит к себе любовников чаще, чем ты рожаешь очередную оригинальную затею по свержению Зевса? Или Посейдон, который только и думает, что о сыне, но боится даже подсказывать ему правильное решение проблемы, потому что в противном случае рискует развязать войну между своим доменом и доменом Зевса? А может, твой папаша, который, конечно, частенько ходит налево, но всё же почему-то помнит тебя и пытается вразумить уже не первый год? Нет, не засчитано. Попытка номер три.
- Я хотел низвергнуть это поганое мироустройство, хотел упразднить эдикт Зевса, чтобы родители могли видеться с детьми, а дети – расти с обоими родителями, чтобы боги были ответственны за свои грехи…
- Снова мимо. Господа присяжные заседатели, - продекламировал сверхчеловек, - подсудимый над нами, как мне кажется, попросту издевается! - тут Эренбург наигранно прокашлялся. – Ну сверг бы ты богов, а что дальше-то, а? Стал бы сам таким же богом. Не знаю, есть ли у вас на Земле такая сказка, и ты читал ли ты её… «Убить дракона» называется. Представь себе картину: благородный рыцарь, желая спасти принцессу – и, естественно, жениться на ней после этого, - идёт на схватку с огромной летающей тварюкой. Не поверишь, он её побеждает. Но что дальше? Дракон, умирая, говорит: «Что толку, что ты убил меня? Ты сам теперь такой же, как и я. Кровожадный монстр…» - и рыцарь начинает чувствовать, как зубы его резко увеличиваются, доспехи лопаются от увеличения тела, а сзади вырастают крылья. Забавно, да? Так что, Люк, хотел ты убить дракона?
- Я бы не стал новым повелителем Олимпа, покончив с Зевсом. Это делал бы Кронос.
- Парень, да я погляжу, ты на всю голову больной. Ты хоть понимаешь, что такое Кронос? Это извечное, бессмертное зло греческого мира. Он ел своих детей, бессмертных, всемогущих богов. Ты думаешь, он бы стал лучше Зевса? Серьёзно, что ли? А ты смешной, Люк Кастеллан. Впрочем, - лицо его приняло серьёзный вид, - это хорошо, что ты о нём заговорил. Чем же ты думал, когда вступал в этот союз, когда помогал ему, зная, насколько он может оказаться неблагодарен?
- Вступал… в союз? Да я толком воскресить-то его не успел, а вы сразу про союз говорите.
- Да всё тяжелее, чем я думал. Да, именно, что в союз. Можешь даже не спорить со мной – со стороны виднее.
- Но я всё равно не понимаю. Я же действовал один. Я возглавил восстание. Молнии – моих рук дело. Где тут Кронос? Да, он погремел на острове Цирцеи, но Перси его быстро прикончил. Более он нигде не появлялся.
- Господа присяжные заседатели, время усомниться в правильности психологической экспертизы! Разве может человек, не понимающий очевидных вещей, быть вменяемым? Разве можем мы его судить, как нормального полубога? Я полагаю, что нет. Но выбора у нас, признаться, тоже толком нет. Придётся всё в твоём воспалённом мозгу складывать по полочкам. Устраивайся, как говорится, поудобнее, рассказывать буду долго.
Он замолчал, ожидая, что сделает Люк. Тот не шелохнулся, всем видом показывая, что готов слушать рассказ и так. Увидев это, сверхчеловек продолжил:
- Ну, не хочешь – как хочешь. Итак, начнём. Прежде всего поговорим о деле с молниями. Как ты думаешь, смог ли бы даже твой отец, бог воров, взять ценнейший артефакт из-под носа у властителя всего вашего мира, при этом оставшись незамеченным? Я так не думаю. А вот если бы взгляд Зевса на доли секунды задержался на чём-либо другом, например, на стане очередной красивой смертной? Да вполне. А кто у нас временем повелевает, не напомнишь?
- Кронос.
- Правильно. Правильно, Люк! Пойдём дальше. Ведь Зевса кто-то отвлекал, не так ли?
- Отвлекал. Арес говорил с ним, пока я воровал.
- Вы умница, подсудимый! Поедемте дальше. Аид. Неужели вы думаете, подсудимый, что бог смерти, который, как никто другой, понимал, насколько плохи конфликты любого характера, который один из всех олимпийцев делал всё, чтобы соблюсти эдикт Зевса, просто так и захочет мир захватить? – Джулиан, взглянув Люку в лицо, вдруг резко изменил тон с шутливо-укорительного полу-крика на вполне серьёзный шёпот. – Фолла с два. Это был результат длительной работы. Сами догадайтесь, чьей.
- П…Персефоны? – с первого раза угадал Кастеллан.
- В точку, подсудимый, вы сорвали джек-пот! Да, Персефоны. Вот она, сила женщины. Постоянными любовниками и скандалами довести до готовности пойти на огромные жертвы ради власти и доказательства любимой, что ещё на что-то способен. Это талант надо иметь, слушайте. Однако мы отвлеклись. Улавливаете мои мысли, подсудимый? Полагаю, что да. Себя-то возьмите. Хитрый голосок, внутренний демон-искуситель, что обещал вам исполнение самой заветной мечты, если вы пойдёте на кражу молний и передадите их Аиду, тем самым устроив войну между Большой Тройкой. Не слышали его? Ой, да ладно вам, подсудимый, не вредите. Решение-то спонтанно пришло, не так ли? Вы-то думаете, что давно его вынашивали, что долгое время оно зрело в вашей голове. Не надо лгать. У вас в один момент будто выключатель в голове щёлкнул, и все сомнения пропали, и появились решительность и отвага. Что, не так?
- Так, - покачал головой Люк.
- Та-ак, - протянул Эренбург. – А потом ты потерпел поражение. Поражение в мире, где есть добро и зло. Пора бы было почувствовать, что что-то тут нечисто. Пора. Но ты даже ухом не повёл. Думал, проиграл битву, но выиграешь войну. Наивные мысли, а главное, глупые. Ты должен был понять, что побеждает добро. Порой пирровыми победами, но побеждает. А зло проигрывает. Всегда проигрывает, Люк, в какие бы оттенки серого благородства оно не было окрашено. Это аксиома, верь – не верь. Таким, как ты, остаётся лишь извечность борьбы, до самой смерти, до того, как хорошие парни окончательно восторжествуют на некоторое время. А потом вы возвращаетесь. В другом обличье, но возвращаетесь. И вновь бесполезные войны. Одна за другой. Самим-то не надоело, а?
- Но я же хотел…
- Помолчи. Знаю я, чего ты хотел. Но к этому мы ещё вернёмся. Пока же ты проиграл. Но, никаких уроков даже не попытавшись извлечь, вновь ринулся в бой. На этот раз в твоей голове родился «гениальный» план. Воскресить Кроноса, - Джулиан картинно развернулся в сторону голой стены, продекламировав. – Господа присяжные заседатели, что это за абсурд? Человек хочет добра. Человек хочет мир спасти. Человек людям, - на этом месте Эренбург поморщился. – Помочь хочет. Но что он для этого делает? Не поверите, господа присяжные заседатели, - он воскрешает существо, смертных в грош не ставившее, а своих детей поедавшее! Разве мы можем судить этого сумасшедшего? О да. Мы должны его судить, чтобы он понял, что он сошёл с ума. – Здесь сверхчеловек повернулся к полубогу. – Ты чокнутый, Люк. Ты мир чуть не угробил, ты понимаешь?! А если бы не тот парень… как бишь его… Прайс Джонсон... нет…
- Перси Джексон.
- Да, точно, Перси Джексон! Так вот, если бы не Перси Джексон, то быть бы на Земле концу света. Потому что Кронос не пощадил бы никого. Зевс тоже не идеал, но он ваш род хотя бы терпит. А этот не стал бы. И ты, надеюсь, это понял. Понял же?
- Понял.
- Отлично. Теперь перейдём к тому, что ты натворил, помимо твоих главных злодеяний. Ты втянул в свои дела своего брата, втянул кучу ни в чём не повинных полубогов, пытался втянуть девушку, которую ты любил, - Джулиан хотел было сказать, что и косвенным виновником «смерти» Аннабет тоже был Люк. Но не стал. И без того на парнишку слишком много он обрушил. К тому же, Чейз в скором времени должна была прибыть на Новую Землю, где они сейчас находились, лично. Она могла и сама объяснить Кастеллану, как плохо он поступил, натравив мантикору на их группу. – На твоих руках кровь десятков невинных. А будет – кровь тысяч. Потому что Перси Джексон ничего и никого не остановил, как выяснили наши боги. Кронос воскреснет. И воскреснет очень скоро.
- Что же я наделал…
Люк схватился за голову. Он был готов принять ответственность за всё и за всё заплатить. Но с осознанием того, что уже совершённое им преступление могло повториться против его воли, и он уже ничего с этим не сможет сделать, смириться уже не мог. Он же уже понёс кару за попытку освобождения Кроноса и низвержения богов. Неужели мирозданию было мало?
- Ты? Да ничего из того, что не должно было случиться. Зло извечно, и сколько бы раз добро не побеждало, оно всё равно вернётся, несмотря ни на что, и даже лучшие из нас могут с лёгкостью ему поддаться, обезуметь, - сверхчеловек сделал паузу. – По правде говоря, ваши боги уже обезумели. Эдикт Зевса – яркое тому подтверждение. Но они продолжают считать себя хорошими. Забавно, не находишь?
- Что будет теперь с миром?
- Всё хорошо будет с вашим миром. Наши боги вовремя спохватились. Сюда уже везут девятерых ваших лучших воинов, которых мы с моей женой подготовим для боя с вашими полубогами. А десятым будешь ты. Ибо наступило время, и ты заплатишь за свои грехи службой, а может, и кровью. Пока же суд продолжается, господа присяжные заседатели, и мы продолжаем выяснять, ради чего наш подсудимый пошёл на столь ужасные преступления, что ему инкриминируются. Итак, Кастеллан. Очередная попытка. Почему?
- Ценности. Я ненавижу все те ценности, которые они поощряют. Они возвеличивают себя и уничтожают всё вокруг. Взгляните на Землю – она загрязнена. И всё благодаря им, и всей их цивилизации, что они создали. Как там у кого-то из ваших авторов было? «Природа – мастерская, и человек в ней – работник»? И они работают. Так ударно работают, что наша планета скоро превратится то ли в мусорку, то ли в могильник? Как после этого не идти против этих богов и всей мерзкой нравственной системы, что они породили?
- Теплее, подсудимый, и это достойная причина для вас пойти против них. Я могу вас за это только уважать. Но всё же, ради чего вы пошли на воскрешение Зла Воплощённого? Ради чего пошли по его стопам – и чуть было не повторили его путь в бездну Забвения? А?
- Я не знаю.
- Не знаете? О, умоляю вас. Ради крови вы пошли на это. Вы не хотели справедливости, счастья, спасения, переоценки. Это всё пустое. Это оправдание, не более этого. Ваш мозг придумал это, чтобы скрыть правду, которую твердило ваше сердце. А оно требовало того, чтобы лилась кровь. Требовало освобождения Кроноса. Требовало всех тех жертв, что уже были убиты или искалечены, и что будут убиты или искалечены. Требовало же?
Люк не хотел признаваться в этом. Ни допрашивающему, ни себе самому. Он готов был признать, что был злодеем. Но злодеем благородным, считавшим, что цель оправдывает средства. На деле же выходило, что он средства оправдывал целью. И ведь это во многом было так. Его первым стремлением было свержение, а то и убийство Зевса; об остальном он даже и не задумывался, предполагая, что креститься нужно будет, когда грянет гром. Усовершенствование нравственной системы и прочее были для него не более, чем побочными положительными действиями, благодаря которым он мог придать своим действиям высокоморальный характер, необходимость в глазах самого себя, тех, кто пошёл за ним, да и всего мира.
- Требовало, - на деле же это действительно было оправданием. И за попытку подобного оправдания Люк ощутил к себе презрение, какого не испытывал никогда. К себе – и ко всем тем «благородным», что считали, что цель гораздо важнее, чем методы, которыми она исполняется.
Вместе же с этим презрением обрушился и вопрос: а что ему было делать дальше? Как можно было искупить свою вину? Может, Кроноса ещё можно было остановить?
- Наконец-то верный ответ. Итак, господа присяжные заседатели, подсудимый сознался в преступлении и сознался в своём желании совершить его по самому что ни на есть первейшему мотиву в истории – потребности пролить кровь. Ибо чего желал Каин, убивая Авеля, кроме как крови своего несчастного брата? Чего желал первый хищник планеты, убивая первого травоядного, как не крови? Чего желал подсудимый, если не крови олимпийцев? - он остановился, установив молчание, прежде чем вновь заговорить. – Что ж, господа присяжные заседатели, наш вердикт прост и очевиден: подсудимый в своём преступлении виновен. У нас остался только один вопрос. Какое наказание мы для него изберём? Адвоката, к сожалению, тут нет, прокурора тоже, поэтому пусть подсудимый сам подумает, какую кару он желает получить от нашего правосудия. Что делать-то будешь теперь, Люк?
- Я не знаю.
Кастеллан даже не пытался лгать. Он действительно не понимал, что мог сделать теперь, чтобы искупить свою вину. Он сидел и ждал очередного каверзного вопроса, очередного обличения. Но Эренбургу вновь удалось его огорошить:
- А я тоже не знаю. И олимпийцы едва ли знают. И славянские боги не знают. Кстати говоря… - Джулиан ухмыльнулся. – А ты не хочешь к нам в пантеон после всего того, что произойдёт?
- То есть?
- Сослужишь миру хорошую службу – и сможешь перейти под власть Сварога и моё покровительство. Греки тебя не простят в любом случае, такие уж они мелочные. А наши боги, хоть и злопамятные, да и не любят тех, кто идёт против сложившегося мироустройства, а то и рушат его, зачастую милостивы. Я часто на них ругаюсь, но, отдам им должное, меня они пощадили. Как пощадят и примут тебя. Если ты поможешь им остановить грядущую Битву Всех Битв, или хотя бы сразишься в ней на их стороне. Что скажешь?
- Это сделка?
- Предложенная сыну Гермеса. Да, Люк, сделка.
- Я согласен. Только…
- Только что?
- Может, договор подпишем? – в глазах Кастеллана сразу же засветился огонёк, унаследованный от отца. Джулиан, таким поворотом событий немного поражённый, ответил:
- Не наглей, пожалуйста. Моё устное обещание – и без того уже слишком много для преступника такого уровня, как ты.
- Я же просто спросил…
- Просто спрашивать будешь потом, когда работать будем вместе. Усёк?
- Конечно.
- Вот и молодец.
- Что мне теперь делать?
- Да ничего. Будем сидеть и ждать, пока моя дорогая жёнушка привезёт твоих знакомых в лагерь. Это будет нескоро, потому что скандинавы, как всегда, не сумели принять должных мер предосторожности, и один из вулканов на их территории задымил так, что Европа вынуждена спуститься с небес почти полностью. А Роксана просто не стала рисковать своей жизнью и жизнь твоих знакомых, и предпочла более безопасный, но долго едущий поезд. Мы же тут можем пока что или просто помолчать, или подумать о судьбе твоей. Что скажешь?
- Я предпочту молчание, - честно ответил Люк. – У меня голова раскалывается.
- Принести аспирин?
- Не откажусь.
- Запивать чем будешь – чаем или кофе?
- Чаем, конечно.
- Сиди здесь, сейчас принесу.
Джулиан, встав с дивана, направился в один из углов помещения, где стоял автомат, готовящий напитки. Настроение его приподнялось. Мало того, что он около получаса получал удовольствие, в открытую уничтожая Люка, так ещё и теперь окончательно убедился, что со своей нынешней жертвой в будущем прекрасно поладит. Кастеллан сегодня был выведен из стадии юношеского максимализма. Словно видеоигра, славянские боги даровали ему дополнительную жизнь, вернув на тонкий канат, по которому теперь следовало идти, не оступаясь. Потому что канат вёл к тому, кем Эренбург уже являлся, и кем – он на это очень надеялся – будет являться сын Гермеса. К сверхчеловеку. На далёком Севере продолжался закат Люка Кастеллана.