since writing is now outdated (с)
Серия: Изменение статус-кво
Автор: Djulian-of-Amberus
Фэндом: DC Comics
Сюжетная арка: Темнейшая ночь
Номер: 2 - Серый Сын возвращается
Размер: мини (~5.500 слов/9 страниц)
Рейтинг: G
Жанр: джен, ангст
Персонажи: Барбара (Бэтгёрл) Гордон, Дэмиен (Робин V) Уэйн, Альфред Пенниуорт, Ричард (Дик) Грейсон.
Предупреждения: AU, ООС
От автора: Поехали? Поехали. Альтернативная вселенная где-то на просторах Мультивёрса DC, пост-Энд Гейм, особняк Уэйнов. Изрядно поредевшая Бэт-семья и их неожиданный гость.
читать дальшеДверь открылась. В абсолютной тишине средневекового замка раздалось сначала неразборчивое, удивлённое, ликующее, громкое: «Мастер Грейсон, это вы?». За ним последовало столь же радостное: «Здравствуйте, Альфред. Это я». Барбара с Дэмиеном вскочили со своих мест и бросились ко входу, где в этот момент находились дворецкий и нежданный визитёр.
На входе их ждало пытавшееся казаться величественным и пафосным, но оттого не менее жалкое зрелище. Молодой человек лет двадцати двух, крупного телосложения, ростом под метр девяносто сантиметров, выглядевший душераздирающе. Отклеивавшиеся подошвы ботинок, разорванные коричневые джинсовые брюки и чёрная кожаная куртка, испачканная то ли песком, то ли глиной белая майка, вымазанное в грязи лицо. Смотревшие на всех присутствовавших с высоты голубые глаза, пытавшиеся казаться глазами человека, прошедшего через многое, но не сломавшегося, но на деле ничего, кроме жалости, их взор вызвать никоим образом не мог. Тёмно-русые волосы, которые пришедший обычно аккуратно расчёсывал, растрепались и взъерошились. Определённо, он либо спешил сюда, либо кто-то активно мешал ему сюда попасть. Но ни для Альфреда, ни для Барбары, ни для Дэмиена это всё было уже не важно. Блудный сын вернулся в поместье Уэйнов. Картина, достойная пера Рембрандта. Правда, сюжет у неё был уже несколько другой. Странник не ел со свиньями, не собирался просить у отца разрешения быть хотя бы рабом, странник был старшим сыном и покинул дом не потому, что ругался с отцом, а потому, что умер. Зато перед его глазами предстал отец.
Едва ли можно было отказать Альфреду в этом праве. Он выходил всех в этом доме, начиная с Брюса и заканчивая Дэмиеном, минуя, пожалуй, разве что Барбару. И уж если Уэйн-старший был мёртв, то дворецкий и должен был занять его место. Так же, как любой отец, радоваться возвращению своего сына, что скитался где-то, пусть даже и на том свете, но, в конце концов, вернулся в свой родной дом. Пусть родной не с первых лет, не с самого раннего детства, но хотя бы с юности. Иного у Ричарда всё одно не было. Разве что могила родителей. Но даже она была здесь, в Готэме, рядом с поместьем, в котором он вырос. Давным-давно кто-то в пылу любви признавался, что где возлюбленная – там и родина. Над Грейсоном судьба откровенно иронизировала: первая любовь его тоже была здесь. И она тоже встретила его у входной двери. А рядом был его младший брат. Первенец его названного отца. Первенец человека, для которого каждый Робин был родным ребёнком, ни больше, ни меньше, чтобы там не пытались в своё время, в эпоху компрометирующей кампании, говорить Готэмские СМИ. Первенец человека, для которого первым сыном был всё же Грейсон. Злой шуткой обернулось исчезновение Брюса для Дика: пятый Робин остался на его попечении в те тяжёлые годы. Надевший костюм новый Бэтмен получил нового Робина. Новый носитель гордого звания первого виджиланте Готэма получил в названые сыновья своего помощника, потерявшего своих родителей. Так замкнулся круг.
А ныне замкнулся первый круг путешествия Серого Сына Серого Города. Он вернулся туда, откуда всё начиналось.
Дворецкий едва сдерживал эмоции. У него с большим трудом получалось это. Но таковы были правила игры. Не должно было хорошему слуге, пусть даже и вольнонаёмному, в порыве радости, пусть и настолько великой, приобнимать хозяина за плечи. Что Дик, что Альфред это прекрасно понимали. Грейсон знал, что испытывает Пенниуорт. И наоборот.
- Как же я рад тебя видеть, старик, - только и вымолвил Ричард.
- Мы тоже рады видеть вас, мастер Грейсон. Ваше появление в такой час… Давайте я помогу вам, - со ставшей характерной для него за этот день заботливой суетливостью принялся помогать снять куртку дворецкий. – Вы же уже знаете о мастере Брюсе?
- Знаю. И весь Готэм знает, похоже, - подавляя дрожание в голосе, ответил Дик. - У меня такое ощущение, будто я на похороны короля прибыл, Альфред. Везде чёрные занавески на окнах, везде тишина, - он пытался сохранять спокойствие. – У нас немного визитёров, я надеюсь? Не хотелось бы афишировать то, что этот дом как-то связан со мной, и что я связан с ним.
- Официальная церемония прощания с мастером Брюсом состоялась вчера, мастер Дик. И состоялась она в здании «Уэйн Энтерпрайзес». Да и тело его похоронили к вечеру.
- Так что же я… Я опоздал? – Нет. Этого не могло быть. Неужели он, и без того столько раз подводивший Бэтмена, он, что был способен спасти его, загородив собой или просто уведя куда-нибудь после схватки, ещё и на похороны опоздал?
- Нет, мастер Дик. Вы не опоздали. Вечером схоронили того мастера Брюса, что детям деньги перечислял. А у нас наверху лежит другой мастер Брюс, которого хоронить мы будем только завтра. И Готэм по-настоящему похоронит его только завтра. А этой ночью будет много плача по Бэтмену. По тому, кем и чем мастер Брюс был для нас.
- А сюда кто-нибудь приходил?
- Супермен, мистер Гордон, мастер Дрейк, леди Браун.
- Понятно… А Барбара?
- Леди Гордон? Они с мастером Дэмиеном наверху. Похоже, идут сюда.
- Дик! – раздался мальчишеский голос сбоку от говоривших. Грейсон едва успел обернуться, чтобы не свалиться от прыгнувшего и навалившегося на него Уэйна-младшего.
- Здравствуй, Дэмиен, - не сказать, чтобы с удовольствием для себя Ричард отметил, что его бывший воспитанник повзрослел и вымахал так, что удержать его было не настолько просто, как раньше. Внешне сын Брюса изменился слабо. Разве что глаза. Раньше цвет их был грязным, непонятным, постоянно изменяющимся и не поддающимся толком определению. Теперь они явно смотрели на Дика ярко-зелёными зрачками. Наследство матери, Талии, и деда, Раса. С первой Ричард пару раз сталкивался, со вторым часто вместе с Бэтменом сражался. А вот чёрные, коротко остриженные волосы, конечно, целиком и полностью были характерной чертой, перенятой у отца. Да и сама конституция Дэмиена всё больше приближалась к могучему отцовскому телосложению. Что и говорить, Грейсон под его весом, не будучи готовым, едва не рухнул, особенно после опрометчивого решения приподнять Уэйна-младшего на ходу: слишком уж высокую скорость тот набрал. Одет он был в новый, увеличенный по росту, костюм Робина. Дик не без радости для себя отметил, что зелёными в том по-прежнему были штаны, а не то ли жалкое подобие шорт, то ли вообще что-то неприличное, что приходилось ему носить в своё время в качестве помощника Бэтмена. – Как же ты вырос.
- Тебя долго не было, вот и вырос.
- И потяжелел, - ставя Дэмиена на землю, грустно улыбнулся Ричард. Объятий, однако ж, не разомкнул, прижав названого то ли братца, то ли сына к разодранному боку. И тут же словно потерял дар речи. Перед ним, улыбаясь, со слезами, стоящими в глазах, опёршись на косяк дверного проёма, стояла Бэтгёрл. В лёгком кожаном костюме, будто не было ничего – ни мелких ранений в борьбе с обычными преступниками, ни травм от падений поначалу, ни самого страшного в её жизни. Периода, когда Бэтгёрл в городе не было. Периода, когда в нём был Оракул. Сломанная физически, с простреленной спиной, девушка. Униженная, оскорблённая, уничтоженная морально улыбавшимся маньяком девушка. Как же он желал в те дни Джокеру смерти и только смерти! Не было ничего более сокровенного в его мечтах. Разве что день, когда Барбара встанет, наконец, на ноги. День, который пришёл неожиданно, словно по воле Бейондера, когда им сообщили, что она сможет ходить. А до того она была вынуждена сидеть в Бэт-пещере и координировать их действия оттуда. И лишь редкими ночами, когда Альфред или Тим подменяли её, а в Готэме было относительно спокойно, она могла выйти оттуда. С помощью Дика, в те дни носившего её на руках в прямом смысле этого слова. И ничто не укрепило их отношения больше, чем то время. Увы, оно же их сгубило. Начинаясь, как своего рода служебный роман, или дружба, медленно перераставшая во что-то гораздо более глубокое, их чувства переросли в столь сильную родственную привязанность, что в один прекрасный момент Барбара поймала себя на мысли, что начала воспринимать Ричарда скорее как родного брата, нежели как друга сердца. Да и Грейсон ответил ей тем же. Так и закончилась их недолгая любовь. Гордон хватало его заботы и редких появлений. Вдобавок, она медленно, но верно, начала превращаться в такого же духа Бэт-пещеры, каким Альфред являлся для всего поместья Уэйнов. Стало необходимо, к тому же, поддерживать отца, работа которого с каждым днём становилась всё труднее и труднее. С увеличивавшейся силой для него приходила и увеличивавшаяся ответственность. С матерью они давным-давно разъехались, и Барбара была последним родным человеком для Джима. Зная это, Брюс стал со временем использовать её в операциях всё реже. Особенно, когда появилась Стэфани. С одной стороны, это не могло не радовать. С другой, отсутствие хоть какого бы то ни было контроля над ситуацией Гордон порой раздражало и выводило из себя: разгул преступности и координация действий Бэт-семьи по всему городу помогали ей хоть на работе, хоть в глазки камер, видеть отца. А забота Уэйна-старшего о её жизни этому мешала. И лишь когда она вновь стала Бэтгёрл, к ней вернулось то, чего она так долго искала – ощущение, что она может не просто скрытно быть рядом, но даже помогать Джеймсу. На её несчастье, по закону подлости, если одна боль стихала, значит, должна была прийти ещё одна. В тот год «погиб» Ричард. Удар для неё был пострашнее того, что сотворил с ней Джокер. Хуже была бы, наверное, только гибель отца.
И вот теперь Дик вернулся в дом. В недобрый час вернулся. Криминальная буря весьма отчётливо грозила всему городу, и его защитникам – в первую очередь. Но это было не важно. Важным было то, что он пришёл сюда. Она не думала и не могла думать о нём, как о бывшем возлюбленном. Нет. Её родная душа, её самый близкий спутник жизни, снова был с ней. Она, стараясь сохранять хоть капли мужества, подошла к нему, сняла маску и, обняв за шею, разрыдалась на плече. Она определённо держалась слишком долго. Она не могла больше. На её долю выпало слишком много. Её не смущало, не могло смущать то, что Дэмиен, также стоявший в объятьях Грейсона, держался спокойно. Она знала, что испытывал он. Прекрасно знала. Но он был воспитан иначе, чем она. Между ними была слишком большая разница, чтобы ей было, чего стыдится. Ей было уже всё равно. Здесь не было никого, кто мог бы или даже хотел бы кинуть в неё камень за это проявление обыкновенных человеческих эмоций.
Дик молча стоял, часто дыша. Одна рука его была на плечах Дэмиена. Другая – на талии Барбары. Он прижимал их к себе, периодически пересекаясь взглядом с Альфредом, который, не скрывая улыбки, наблюдал за этой печально-меланхолической идиллией. Два взрослых ребёнка, названые брат и сестра, и третий, ребёнок и по возрасту, который порой казался дворецкому взрослее всех остальных, стояли рядом друг с другом, обрадованные лишь одним – долгожданным своим объединением, убитые одним и тем же горем. Бывшие возлюбленные, которые всегда ему казались образцом того, как необходимо было переступать через дорогие сердцу, но остывшие узы, и рядом с ними тот, кому они когда-то заменяли отца и мать. Странный альянс. Но иных в этом замке никогда не случалось. Во веки веков.
Дик чувствовал, как слёзы текут по его коже, как трясётся в его объятиях Барбара. Он касался губами, не целуя, её затылка, он что-то шептал ей на ухо, одновременно похлопывая ладонью по плечу Дэмиена. Братец иногда ревновал на пустом месте, и Ричард знал, что внимание ему нужно уделять практически постоянно. И делал это, то заменяя Брюса, то сам проводя бессонные сутки, сначала геройствуя, а затем возвращаясь и весь день обучая Уэйна-младшего чему-нибудь. Порой, спору нет, случались скандалы. Робин обижался то на чрезмерную заботу, то на её отсутствие. Он был ребёнком. Дик помнил Джейсона и думал о том, что ему достался далеко не самый тяжёлый случай. Малютку-убийцу воспитывать оказывалось куда проще, чем юношу с улицы, судя по рассказам Брюса. Грейсон, во всяком случае, справлялся. И привычка постоянно декларировать любым способом ментальную связь с Уэйном настолько въелась ему под корку головного мозга, вошла в условный рефлекс, что даже сейчас, утешая Барбару, он не мог не показывать Дэмиену, что душой рядом с ним, что помнит о нём, что ни в коем разе не хочет отделываться от него здесь и сейчас, а ждёт, пока Уэйну самому надоедят братские объятья. Это было для него необходимостью. Неотъемлемой частью его самого, коей давным-давно и стал Дэмиен.
Они стояли так несколько минут, пока, наконец, Дик не положил твёрдо свои руки им на плечи и аккуратно не повернул, обратившись дрожавшим голосом к дворецкому:
- Принеси… чего-нибудь выпить, Альфред.
- Вам…
- Воды, - опередил его вопрос своим ответом Ричард. – У меня в горле пересохло. Пить страшно хочется.
- Хорошо, мастер Грейсон. Принести куда? Сюда или…
- Туда, где лежит Брюс. Я буду там.
Кивнув, слуга скрылся в бесконечных коридорах замка. Дик просил уже своих брата и сестру:
- Отведёте меня?
- Да, конечно.
Они не задавали вопросов, как он остался жив и почему он остался жив. Они знали, что в их мире подобные возвращения были не то, чтобы трудовыми буднями, но уж точно не редкостью. В Готэме, конечно, они случались крайне редко. Готэм ошибок не прощал, и если и отнимал жизнь, то не на время. Навсегда. Особенно у них, у героев. Плохим парням вернуться с того света было гораздо проще. Так что на оба вопроса мог быть только один ответ: «Чудом». Восстал из мёртвых Дик действительно самым настоящим чудом, объяснять которое Барбаре и Дэмиену было бы слишком долго. Да и, пожалуй, не нужно вообще. Особенно сейчас. Им хватало того, что он был здесь. Что он, наконец-то, был снова с ними.
Он же мимоходом поражался железному спокойствию Альфреда даже тогда, когда это казалось вовсе не нужным. Даже сейчас, находясь в кругу близких, далёких от сильных мира сего, он держался так, как не держался даже Дэмиен. Он делал вид, будто ничего не произошло с Уэйном-старшим. Будто единственным серьёзным событием, произошедшим в его жизни на данный конкретный момент, было возвращение Грейсона. Будто единственным, кто умирал, был Дик. Да и не умирал, наверное, - был в длительной командировке в Бладхэйвене по какому-то заданию Бэтмена и вынужденно задержался на пару месяцев. Вот так воспринял его возвращение верный дворецкий. И Ричард радовался этому, радовался совершенно искренно. Ведь он и подумать не мог о том, каково было Альфреду, перенёсшему смерть практически приёмного сына. А Альфред держался. Так что же ему, чья скорбь едва ли была глубже, срываться в истерику, биться головой о стены, плакать, кричать, вопрошать небеса о том, за что ему это всё? Нет уж, не так учил его вести себя Брюс Уэйн. Не так учил его переносить невзгоды Бэтмен. Так что же, разве мог он проявить слабость сейчас? Нет. Не мог. Во всяком случае, пока шёл по коридорам, по-прежнему успокаивающе держа за плечи Барбару и Дэмиена. Уж кому-кому, а им он дурной пример подавать определённо не мог. И показывать, что чувствует, тоже не мог. Они и без того не могли сдержаться толком. Видя то, что и он упал духом, они сдадутся. Этого произойти никак не могло. Он пытался всё делать ради этого. Даже говорить на отвлечённые темы. То, что вечно получалось у него из рук вон плохо. Но иного выхода, разумеется, не было.
- Дэмиен, как ты?
- Я хорошо. Я держусь, Дик.
- Точно?
- Да. Он держится сегодня, как никогда. Он умница, - отозвалась Барбара. – Всем бы нам так, как ему.
- Вот именно. Ходит и утешает меня, а сама в слезах вся, - бросил Дэмиен.
- А что с тобой сделать? – ответила ему Гордон. – Ты даже не ел сегодня ничего. Весь день молчал. Ни слова не сказал. Что мне оставалось, а, Дэмиен? Что, скажи мне, будь уж так добр!
- Тихо. Тихо-тихо-тихо, - вновь прижимая обоих к себе, прервал разгоравшийся спор Ричард. – Оба. Дэмиен, сейчас Альфред принесёт, я попрошу его принести тебе чего-нибудь поесть. Хорошо?
- Да, - вздохнул мальчишка. – Хорошо.
- Слава Грейсону, - выдохнула Барбара. – Хоть ты сделал это, Дик. Мы так и не смогли.
- Меня не за что благодарить. Время подошло.
- Я бы всё равно не согласился раньше, чем сейчас, будь ты хоть с утра здесь.
- Верю. Верю, Дэми. Тебе верю. А теперь пойдёмте. Там же наверняка кресла есть. Сядете в них. Успокоитесь. Всё хорошо будет. Всё хорошо, - он молча повёл их дальше, не в силах больше говорить, чувствуя, что вот-вот сам разрыдается. Но держался. Всему было своё время.
Наконец, поднявшись по лестнице, совершив ещё несколько вынужденных остановок на объятия, они добрались до нужного зала. Посередине его в гробу лежало бездыханное тело в парадном облачении. Бэтмен. Брюс Уэйн. Приёмный отец Дика. Приёмный – и, можно даже сказать, настоящий по духу, по единству, сложившемуся между ними за долгие-долгие годы, что они провели, работая друг с другом. Усадив Барбару и Дэмиена в кресла, Ричард пододвинул стул ко гробу, сел на него, вцепился руками в стенки и склонил голову так, что прикасался лбом к летучей мыши на груди Брюса. Он всегда так делал, когда было тяжело. Когда вокруг были одни лишь смерти. Когда не было никакого иного утешения, кроме этой серой махины рядом. Когда он терял родных и близких. Когда разбились летающие Грейсоны. Когда убили Джейсона Тодда. Когда суперзлодеи Готэма совершали свои чудовищные преступления, а они почти ничего не могли с этим поделать. Когда было слишком одиноко, и хотелось то ли отцовской, то ли материнской поддержки. А ему даже выбирать не приходилось. Брюс для него был старой летучей мышью, которая являлась и отцом, и матерью одновременно.
А сколько они прошли вместе! Бесконечная, ежедневная, ежечасная борьба с Готэмскими преступниками, угасавшими Марони и Фальконе. Со сменившим их Освальдом Кобблпотом, Пингвином. С Женщиной-Кошкой, беспринципной воровкой, которую с Бэтменом определённо что-то связывало. Ричарда на миссии по её обезвреживанию никогда и не брали, ибо были они, как говорил Брюс, его личным делом, как личным делом Робина были его отношения с Барбарой, тогда едва-едва входившие в стадию детской невинной влюблённости. Грейсон обижался, но достаточно быстро принял это. С поколением злодеев-психопатов. С мистером Фризом, с Ядовитым Плющом, с Загадочником – всех уж, наверное, было теперь и не сосчитать. С принцем преступного мира, с главным страхом всех Робинов, кошмаром, который стал для них реальностью, когда умер Тодд, с Джокером. Всё это было. И было, увы, уже в далёком-далёком прошлом Серого Города. Серый Сын лежал, беззвучно и почти не роняя слёз, плача над мёртвым телом отца. Он оставался один. Совсем один. После смерти биологических родителей с ним хотя бы был Брюс. А теперь что? Никого. Никого более взрослого. Кто поддержит, кто утешит. Кто даст хоть какой-то совет. Теперь поддерживать и утешать приходилось ему. Теперь давать совету было его прерогативой. Теперь он был первым в своём доме. Первым и старшим. Это был тяжёлый груз. Брюс, почему тебя с ним больше нет?
Он сжимал руки до боли, почти до крови. Почему?
Он ведь пришёл. Он вернулся. Но он опоздал. Бэтмена больше не было. Как больше не было и Брюса Уэйна. Для Дика Грейсона больше не было никакой возможности провести со своим приёмным отцом лишний вечер. Он потерял её, опоздав на последнюю их встречу. Теперь всё, что ему оставалось – это гроб и тело в нём. Бездыханное тело и вопрос, застывший на губах у трупа: «Почему так поздно, Дик? Почему ты опоздал?». В первый раз за всю жизнь чувство того, что он подвёл своего наставника, было подлинным, а не надуманным. В первый раз оно было страшно, угрожающе настоящим. В первый раз он не мог даже прощения попросить. Потому что бросить было уже не у кого. Не здесь, во всяком случае. Брюсу эти просьбы уже были ни к чему. Дик уже подвёл его так, что не было ему прощения – в его глазах. Спустя годы скитаний вернулся в родительский дом, не подавая до этого никакой весточки. Вернулся слишком поздно. Опоздал. Не встал на сторону отца в его последней битве. Даже не знал об этой битве до тех самых пор, пока она не произошла. Путешествовал где-то, непонятно где, хотя должен был в первую очередь после возвращения из мёртвых торопиться сюда. Быть может, если бы он пришёл на помощь Бэтмену, ничего бы из того, что сейчас происходило, и не было бы. Брюс был бы жив. Не сидел бы, замкнувшись в себе, Дэмиен, не было бы траура по всему городу и даже кое-где за его пределами, не плакала бы Барбара, да и самому Грейсону едва ли бы пришлось сидеть у гроба своего наставник. Но Ричард не успел. Брюс был мёртв. И сего было уже не изменить. И всё, что произошло, уже нельзя было повернуть вспять. Теперь оставалось только корить себя за свой недавний промах, за который все вокруг заплатили слишком большую цену. Он – в том числе.
Он долго просидел так, не демонстративно, как можно более скрытно, стукаясь лбом о стенку гроба. Он был бессилен. Бессилен, как никогда. И он даже не знал, что делать. В прошлый раз у него была записка Брюса с подробными инструкциями, когда тот пропал. В этот раз не было и этого… Или было?
- Альфред? – он обернулся, ища глазами дворецкого.
- Я здесь, мастер Грейсон, - отозвался тот у него из-за спины. – Вы просили воды, но я не стал вас беспокоить.
- Спасибо.
- Я вам ещё нужен, мастер Грейсон?
- Да… Скажи, а Бэтмен не оставил никакого… заве… Нет, не так. Он давал какие-то инструкции, велел что-то передать, если вдруг… если вдруг не вернётся?
- Ничего подобного, мастер Грейсон. Даже в Бэт-компьютере. Он что-то планировал там, но ничего конкретного в этих планах, к сожалению, не было. Он не думал, что может не вернуться. Завещание Брюса Уэйна опубликовано. Мастер Тим хотел проверить его на предмет каких-то скрытых шифров, но пока не нашёл ничего. Что-то ещё?
- Принеси Дэмиену поесть. И мне ещё воды.
- Будет исполнено, мастер Грейсон. Мастер Дэмиен, что вам принести?
Проголодавшийся Уэйн-младший около минуты то добавлял блюда в список, то вычёркивал их оттуда. Когда, наконец, перечисление закончилось, Альфред обратился уже к Барбаре:
- Леди Гордон?
- Стакан воды, как и Дику.
Кивнув, дворецкий удалился. Вернулся он спустя, наверное, час или даже больше. Приготовление блюд для Дэмиена заняло, очевидно, слишком много времени. В комнату слуга вошёл, невозмутимо держа поднос, который вот-вот должен был опрокинуться. Это послужило сигналом Ричарду. Вскочив со своего стула, он поставил его перед Уэйном-младшим, помогая Альфреду поставить блюда, дабы те не рухнули. Взял два стакана с водой, передал один из них Барбаре.
- Спасибо, - прошептала та.
Третий взял себе сам дворецкий, намереваясь сесть в одно из оставшихся кресел.
- Надеюсь, вы не возражаете?
- Нет, конечно - покачали головой Дик и Барбара.
- Нет, - Дэмиен тихо добавил, - а мог бы.
Была у него мысль подшутить над стариком, заставив того чуть-чуть постоять, но он был слишком привязан к своему слуге, состояние которого и без того едва ли можно было назвать обычно спокойным: парень чувствовал, что Альфред, хоть не подаёт вида, волнуется более всех остальных, вместе взятых; вдобавок к этому, в воспитании методом кнута и пряника, который Брюс в начале их знакомства любил практиковать, дворецкий всегда давал Дэмиену пряник. А Уэйн-младший умел быть благодарен. И был благодарен Альфреду за всё. Способ выражения благодарности, выражавшийся в отсутствии всяческого рода подшучиваний, был не то, чтобы идеальным, но этого порой хватало с головой. А уж насытившись и получив удовольствие от еды, Дэмиен и вовсе отбросил эти мысли. Объевшийся маленький мышонок, он, чувствуя себя одновременно комфортно и в абсолютной безопасности, будучи в окружении этих трёх взрослых, вполне удовлетворённый жизнью, хотел уже лишь одного: спать.
Альфред быстро заметил это и, отложив давно выпитый стакан, которым запивалась последняя, ночная доза таблеток, подошёл к Барбаре и Дику, на несколько минут отвлёкшимся от слежения за младшим братом, чьё состояние уже не вызывало у них никаких опасений. Ричард сидел на полу, положив голову на колени занимавшей кресло Гордон, закрыв глаза. Барбара, в свою очередь, механически, машинально перебирала его волосы в жесте, одновременно успокаивавшем его и отвлекавшем её. Давно подобного не было. Они уж оба и позабыли, когда подобное происходило в последний раз. Это не было счастье, уж тем более не было блаженство. Но уж точно это был краткий взаимный уход от жестокой реальности, в которой была лишь одна смерть. Но смерть столь же всепоглощающая, как тень, которую некогда отбрасывал на Серый Город тот, кто ночью выходил на его защиту. Реальности, в которую их нагло и бесцеремонно вернул Альфред. Держать зла на него за это, они, впрочем, не могли, и малейшее, инстинктивное раздражение в себе достаточно быстро подавили.
- Мастер Грейсон, леди Гордон?
- Да, Альфред? – ответила ему Барбара.
- Мастер Дэмиен, кажется, засыпает. Может, нам лучше будет отнести его в его комнату?
- Да, конечно. Давайте, - мгновенно выходя из транса, ответил Дик, поднимаясь с места и на цыпочках подходя к Уэйну-младшему. Барбара шла за ним, рядом был Альфред. Как можно более аккуратно Грейсон приподнял своего маленького названого брата, за многие прошедшие годы их совместного и раздельного пребывания героями значительно прибавившего в весе. А теперь он ещё и наелся. Нести его оказалось занятием достаточно проблематичным, но не зря Дик прошёл через множество схваток, не зря он носил на руках Барбару все те годы, что она была Оракулом, все те годы, что они любили друг друга. А Гордон в те годы находилась в приблизительно той же весовой категории, в которой сейчас находился Уэйн-младший. Жаловаться Дику на чрезмерную тяжесть, таким образом, не приходилось вовсе. Он стоически переносил длинные коридоры, бесконечные двери и пару лестниц замка, через которые ему пришлось пройти, прежде чем они, наконец, добрались до комнаты Дэмиена. Первым в неё зашёл Альфред, взявшийся за свою обязанность – приготовление постели. Ричарду пришлось подождать ещё немного, благо, что срок этот был хоть немного сокращён Барбарой, помогавшей дворецкому взбить подушки и перину, несмотря на все не принятые ей возражения. В конце концов, всё было завершено, одеяло откинуто. Сбросив с Дэмиена его домашние ботинки, они уложили его на бок и потушили свет ночника. Дик тихо коснулся его плеча, а Гордон даже поцеловала в лоб. Уэйн-младший не проснулся. Пережитое нервное потрясение, помноженное на голод, было для него слишком тяжёлым, и даже его обыкновенно чуткий сон нарушен не был. Выйдя из комнаты, взрослые тихо заговорили уже между собой. Начал Грейсон:
- Альфред, можешь идти спать.
- Я вам больше не нужен, мастер Грейсон?
- Сегодня – нет. Спасибо тебе. Спасибо за всё, - с этими словами, он, не сумев всё-таки сдержать эмоций, приобнял старика, похлопав его по плечу. Отстранившись, ничуть не удивился, когда обнаружил в глазах у того слёзы, готовые, но не имеющие никакой возможности пролиться. Но виду, конечно, не подал. – Отдохни тоже. Ты заслужил это.
- Благодарю вас, мастер Грейсон. Если я вдруг понадоблюсь, зовите в любое время ночи, - кивнув, слуга скрылся. Дик развернулся к Барбаре.
Они остались вдвоём, в тесном коридоре замка Уэйнов, молча стоя друг напротив друга. Едва ли они могли даже улыбнуться сейчас. Они слишком многое потеряли сегодня. Слишком многого. Но, определённо, вдвоём им было гораздо легче. Сколько они уж перенесли вместе? Разрушение Бладхэйвена, тяжёлые времена ухода Бэтмена – тогда ещё ухода не навсегда. Вместе перенесли тяжёлое ранение Барбары. Вместе перенесли даже свою разлуку друг с другом. И сейчас, когда они нуждались в поддержке более, чем когда бы то ни было, они обрели друг друга. Снова.
- Пойдём, доведу тебя до твоей комнаты, - нарушил молчание Ричард. – Думаю, ещё несколько часов у нас есть.
- Пошли. Несколько часов до чего?
- До того, как вся преступная свора выползет наружу и начнёт драться друг с другом. То, что случилось с Бэтменом, полагаю, их ненадолго утихомирит. Но это лишь ненадолго. Нужно отдохнуть.
- Ты уверен?
- Помнишь, что началось здесь в прошлый раз, когда он ушёл?
- Помню. Прекрасно помню, Дик.
- Ну вот. А теперь… Теперь нам бы отстоять Готэм, не дать им сделать то, что они все уже сделали с Бладхэйвеном.
- Мы не дадим им, Дик. Мы не дадим им этого сделать, - взяла она его ладони в свои.
- Я верю. Я верю, - он кратко обнял её. – А теперь идём. Тебе нужно отдыхать.
- А тебе?
- В гробу отдохну.
- Как Брюс решил закончить, что ли?
- Не знаю. Не будем сейчас говорить о Брюсе.
- Мы не о Брюсе. Мы о тебе говорим.
- А о мне – тем более. Не будем пророчить себе то, что всё равно не сбудется. Не надо.
Воцарилось молчание, прервавшееся только у дверей комнаты Барбары. Она не изменила своего положения за то время, что Дика не было, и он прекрасно справился с ролью ведущего по направлению по памяти. Доведя же Гордон, произнёс:
- Ну что ж. Наверное, я тебя здесь оставлю, а сам пойду к Брюсу. Проведу уж с ним последнюю ночь.
- А может…
- Мне казалось, что мы этот разговор закончили несколько лет назад, Барбара.
- Ричард, что было, то прошло. Я сейчас не о том.
- А о чём же?
- Ты хочешь быть там – значит, я тоже пойду туда. Я не хочу оставаться одна. Я не могу, Дик. Не в эту ночь, не после дня, когда умер Брюс. Я и к отцу не могу пойти, его сейчас наверняка уже по тревоге подняли снова. А здесь… не к Альфреду же мне тащиться, сам подумай. Мне не страшно. Мне просто одиноко, понимаешь? Я не прошу тебя вспоминать ни о чём, что было между нами до этого. Я прошу тебя вспомнить о том, что есть сейчас. Ты мой друг, Ричард. Вот и всё. Я могу рассчитывать на твою дружескую поддержку? Могу?
- Можешь, конечно. Я останусь с тобой. Пока не заснёшь.
- А там – иди к Брюсу. Конечно, Дик. Ты должен побыть с ним.
- Но он, в отличие от тебя, может чуть-чуть потерпеть. Я всё равно опоздал слишком сильно. Полагаю, лишние две минуты положения дел не изменят вовсе.
- Не кори себя. Ты ни в чём не виноват.
- Возможно. А возможно, и виноват.
- Переубеждать тебя, похоже, всё равно бесполезно, так?
- Так. Давай уже зайдём, раз всё равно решились, - распахивая перед ней дверь, произнёс Грейсон.
Они прошли в комнату. Здесь не изменилось ничего. Компьютер, соединённый локальной сетью с Бэт-компьютером и представлявший из себя его небольшой отдел на случай, если атаке вдруг подвергнется пещера, а не поместье. Помещён он сюда был ещё давно, в те годы, когда Барбара ещё была Оракулом. Занавешенные металлическими жалюзи огромные окна. Маленький письменный столик с двумя креслами и бра над ним. Роскошная полутора местная кровать, устланная белой постелью. Высокий и потолок и кажущиеся миниатюрными на его фоне что дверь, что люди.
Барбара подошла к кровати, стянула покрывало, небрежно отбросила его себе в ноги, откинула одеяло и села с явным намерением лечь спать в таком виде. Ричард, отвлёкшийся на зажигание ночника, с удивлением спросил:
- И ты вот так собираешься спать, да? Серьёзно?
- А что? Костюм удобный, к тому же, мне, как ты говоришь, всё равно не придётся долго спать.
- Удобный? Ты смеёшься, что ли? Мы с тобой оба лет десять в этом проносились, И ты это называешь удобным?
- Во всяком случае, не раздеваться же мне при тебе?
- А почему нет?
- А кто говорил, что всё кончено?
- Во-первых, я могу отвернуться. Во-вторых, Барбара, мы же не совсем чужие люди, а? В-третьих, ты полагаешь, я себе в уме не смогу нарисовать ту же самую картину? Я же помню тебя. Всю помню. Так что нет, это никуда не годится, прости великодушно. Тебе помочь, может?
- Помочь. Лампу потуши.
- Если ты всерьёз полагаешь, что тебе это поможет, ты ошибаешься. Ну да ладно, - он быстрым движением щёлкнул выключателем. Обернувшись, ориентируясь впотьмах, выставив руки чуть вперёд, подошёл к кровати, не освещённой ни луной, ни звёздами: небо Готэма было, как всегда, затянуто серыми тучами.
Барбара была перед ним. Он видел лишь силуэт. Маска уже была снята, а сама она, нагнувшись, вылезала из своего костюма, с которым справилась, к удивлению Дика, быстро. Видимо, это было из-за его низкого уровня защиты и общей лёгкости, которые никак не могли Грейсона радовать. Он твёрдо вознамерился поговорить с ней об этом. Завтра, с утра. Но не сейчас. Не к чему было поднимать ещё и эту ссору.
Закончив с одеждой, Гордон забралась под одеяло. Ричард сел на пол рядом с ней, благо, рост позволял его глазам оказаться на одном уровне с её глазами. Он взял её ладонь в свою и тихо заговорил:
- Ну что, тебе спокойнее.
- Да. Спасибо тебе, что позаботился об эгоистке.
- Забудь. Ничего страшного. У меня ещё достаточно времени. Часов десять. А ты спи. Завтра будет тяжёлый день.
- Не засиживайся у него долго, хорошо? Тебе тоже придётся сражаться с ними, похоже.
- Я засну там. Позволяешь?
- Да что с тобой поделать, - она протянула другую руку, потрепав его по волосам и, нагнувшись, коснулась кончика его носа своим. – Конечно.
Они замолчали, смотря друг на друга и не произнося ни единого слова. Наконец-то они вновь были вместе. Возможно, не как влюблённые, но уж как близкие друзья – так точно. Оба мысленно подмечали, что невероятно соскучились по такому времяпровождению. И оба медленно погружались в сон. Для них обоих был слишком, слишком тяжёлый день. Барбара первой закрыла глаза, а Ричард так и не сумел выйти из транса, в который впал, глядя на свою бывшую девушку. Веки его сомкнулись. Голова резко потяжелела. Он был уже не в силах даже подняться на кровать, да и не позволил бы себе этого: в слишком уж грязной одежде был, чтобы залезать на белые простыни. Поэтому воспользовался первой доступной ему подушкой – ладонью Барбары. Вдыхая её запах, он окончательно погрузился в дрёму, а затем и вовсе заснул у неё на руке. Долгие скитания его закончились. Серый Сын Готэма вернулся домой.
Автор: Djulian-of-Amberus
Фэндом: DC Comics
Сюжетная арка: Темнейшая ночь
Номер: 2 - Серый Сын возвращается
Размер: мини (~5.500 слов/9 страниц)
Рейтинг: G
Жанр: джен, ангст
Персонажи: Барбара (Бэтгёрл) Гордон, Дэмиен (Робин V) Уэйн, Альфред Пенниуорт, Ричард (Дик) Грейсон.
Предупреждения: AU, ООС
От автора: Поехали? Поехали. Альтернативная вселенная где-то на просторах Мультивёрса DC, пост-Энд Гейм, особняк Уэйнов. Изрядно поредевшая Бэт-семья и их неожиданный гость.
читать дальшеДверь открылась. В абсолютной тишине средневекового замка раздалось сначала неразборчивое, удивлённое, ликующее, громкое: «Мастер Грейсон, это вы?». За ним последовало столь же радостное: «Здравствуйте, Альфред. Это я». Барбара с Дэмиеном вскочили со своих мест и бросились ко входу, где в этот момент находились дворецкий и нежданный визитёр.
На входе их ждало пытавшееся казаться величественным и пафосным, но оттого не менее жалкое зрелище. Молодой человек лет двадцати двух, крупного телосложения, ростом под метр девяносто сантиметров, выглядевший душераздирающе. Отклеивавшиеся подошвы ботинок, разорванные коричневые джинсовые брюки и чёрная кожаная куртка, испачканная то ли песком, то ли глиной белая майка, вымазанное в грязи лицо. Смотревшие на всех присутствовавших с высоты голубые глаза, пытавшиеся казаться глазами человека, прошедшего через многое, но не сломавшегося, но на деле ничего, кроме жалости, их взор вызвать никоим образом не мог. Тёмно-русые волосы, которые пришедший обычно аккуратно расчёсывал, растрепались и взъерошились. Определённо, он либо спешил сюда, либо кто-то активно мешал ему сюда попасть. Но ни для Альфреда, ни для Барбары, ни для Дэмиена это всё было уже не важно. Блудный сын вернулся в поместье Уэйнов. Картина, достойная пера Рембрандта. Правда, сюжет у неё был уже несколько другой. Странник не ел со свиньями, не собирался просить у отца разрешения быть хотя бы рабом, странник был старшим сыном и покинул дом не потому, что ругался с отцом, а потому, что умер. Зато перед его глазами предстал отец.
Едва ли можно было отказать Альфреду в этом праве. Он выходил всех в этом доме, начиная с Брюса и заканчивая Дэмиеном, минуя, пожалуй, разве что Барбару. И уж если Уэйн-старший был мёртв, то дворецкий и должен был занять его место. Так же, как любой отец, радоваться возвращению своего сына, что скитался где-то, пусть даже и на том свете, но, в конце концов, вернулся в свой родной дом. Пусть родной не с первых лет, не с самого раннего детства, но хотя бы с юности. Иного у Ричарда всё одно не было. Разве что могила родителей. Но даже она была здесь, в Готэме, рядом с поместьем, в котором он вырос. Давным-давно кто-то в пылу любви признавался, что где возлюбленная – там и родина. Над Грейсоном судьба откровенно иронизировала: первая любовь его тоже была здесь. И она тоже встретила его у входной двери. А рядом был его младший брат. Первенец его названного отца. Первенец человека, для которого каждый Робин был родным ребёнком, ни больше, ни меньше, чтобы там не пытались в своё время, в эпоху компрометирующей кампании, говорить Готэмские СМИ. Первенец человека, для которого первым сыном был всё же Грейсон. Злой шуткой обернулось исчезновение Брюса для Дика: пятый Робин остался на его попечении в те тяжёлые годы. Надевший костюм новый Бэтмен получил нового Робина. Новый носитель гордого звания первого виджиланте Готэма получил в названые сыновья своего помощника, потерявшего своих родителей. Так замкнулся круг.
А ныне замкнулся первый круг путешествия Серого Сына Серого Города. Он вернулся туда, откуда всё начиналось.
Дворецкий едва сдерживал эмоции. У него с большим трудом получалось это. Но таковы были правила игры. Не должно было хорошему слуге, пусть даже и вольнонаёмному, в порыве радости, пусть и настолько великой, приобнимать хозяина за плечи. Что Дик, что Альфред это прекрасно понимали. Грейсон знал, что испытывает Пенниуорт. И наоборот.
- Как же я рад тебя видеть, старик, - только и вымолвил Ричард.
- Мы тоже рады видеть вас, мастер Грейсон. Ваше появление в такой час… Давайте я помогу вам, - со ставшей характерной для него за этот день заботливой суетливостью принялся помогать снять куртку дворецкий. – Вы же уже знаете о мастере Брюсе?
- Знаю. И весь Готэм знает, похоже, - подавляя дрожание в голосе, ответил Дик. - У меня такое ощущение, будто я на похороны короля прибыл, Альфред. Везде чёрные занавески на окнах, везде тишина, - он пытался сохранять спокойствие. – У нас немного визитёров, я надеюсь? Не хотелось бы афишировать то, что этот дом как-то связан со мной, и что я связан с ним.
- Официальная церемония прощания с мастером Брюсом состоялась вчера, мастер Дик. И состоялась она в здании «Уэйн Энтерпрайзес». Да и тело его похоронили к вечеру.
- Так что же я… Я опоздал? – Нет. Этого не могло быть. Неужели он, и без того столько раз подводивший Бэтмена, он, что был способен спасти его, загородив собой или просто уведя куда-нибудь после схватки, ещё и на похороны опоздал?
- Нет, мастер Дик. Вы не опоздали. Вечером схоронили того мастера Брюса, что детям деньги перечислял. А у нас наверху лежит другой мастер Брюс, которого хоронить мы будем только завтра. И Готэм по-настоящему похоронит его только завтра. А этой ночью будет много плача по Бэтмену. По тому, кем и чем мастер Брюс был для нас.
- А сюда кто-нибудь приходил?
- Супермен, мистер Гордон, мастер Дрейк, леди Браун.
- Понятно… А Барбара?
- Леди Гордон? Они с мастером Дэмиеном наверху. Похоже, идут сюда.
- Дик! – раздался мальчишеский голос сбоку от говоривших. Грейсон едва успел обернуться, чтобы не свалиться от прыгнувшего и навалившегося на него Уэйна-младшего.
- Здравствуй, Дэмиен, - не сказать, чтобы с удовольствием для себя Ричард отметил, что его бывший воспитанник повзрослел и вымахал так, что удержать его было не настолько просто, как раньше. Внешне сын Брюса изменился слабо. Разве что глаза. Раньше цвет их был грязным, непонятным, постоянно изменяющимся и не поддающимся толком определению. Теперь они явно смотрели на Дика ярко-зелёными зрачками. Наследство матери, Талии, и деда, Раса. С первой Ричард пару раз сталкивался, со вторым часто вместе с Бэтменом сражался. А вот чёрные, коротко остриженные волосы, конечно, целиком и полностью были характерной чертой, перенятой у отца. Да и сама конституция Дэмиена всё больше приближалась к могучему отцовскому телосложению. Что и говорить, Грейсон под его весом, не будучи готовым, едва не рухнул, особенно после опрометчивого решения приподнять Уэйна-младшего на ходу: слишком уж высокую скорость тот набрал. Одет он был в новый, увеличенный по росту, костюм Робина. Дик не без радости для себя отметил, что зелёными в том по-прежнему были штаны, а не то ли жалкое подобие шорт, то ли вообще что-то неприличное, что приходилось ему носить в своё время в качестве помощника Бэтмена. – Как же ты вырос.
- Тебя долго не было, вот и вырос.
- И потяжелел, - ставя Дэмиена на землю, грустно улыбнулся Ричард. Объятий, однако ж, не разомкнул, прижав названого то ли братца, то ли сына к разодранному боку. И тут же словно потерял дар речи. Перед ним, улыбаясь, со слезами, стоящими в глазах, опёршись на косяк дверного проёма, стояла Бэтгёрл. В лёгком кожаном костюме, будто не было ничего – ни мелких ранений в борьбе с обычными преступниками, ни травм от падений поначалу, ни самого страшного в её жизни. Периода, когда Бэтгёрл в городе не было. Периода, когда в нём был Оракул. Сломанная физически, с простреленной спиной, девушка. Униженная, оскорблённая, уничтоженная морально улыбавшимся маньяком девушка. Как же он желал в те дни Джокеру смерти и только смерти! Не было ничего более сокровенного в его мечтах. Разве что день, когда Барбара встанет, наконец, на ноги. День, который пришёл неожиданно, словно по воле Бейондера, когда им сообщили, что она сможет ходить. А до того она была вынуждена сидеть в Бэт-пещере и координировать их действия оттуда. И лишь редкими ночами, когда Альфред или Тим подменяли её, а в Готэме было относительно спокойно, она могла выйти оттуда. С помощью Дика, в те дни носившего её на руках в прямом смысле этого слова. И ничто не укрепило их отношения больше, чем то время. Увы, оно же их сгубило. Начинаясь, как своего рода служебный роман, или дружба, медленно перераставшая во что-то гораздо более глубокое, их чувства переросли в столь сильную родственную привязанность, что в один прекрасный момент Барбара поймала себя на мысли, что начала воспринимать Ричарда скорее как родного брата, нежели как друга сердца. Да и Грейсон ответил ей тем же. Так и закончилась их недолгая любовь. Гордон хватало его заботы и редких появлений. Вдобавок, она медленно, но верно, начала превращаться в такого же духа Бэт-пещеры, каким Альфред являлся для всего поместья Уэйнов. Стало необходимо, к тому же, поддерживать отца, работа которого с каждым днём становилась всё труднее и труднее. С увеличивавшейся силой для него приходила и увеличивавшаяся ответственность. С матерью они давным-давно разъехались, и Барбара была последним родным человеком для Джима. Зная это, Брюс стал со временем использовать её в операциях всё реже. Особенно, когда появилась Стэфани. С одной стороны, это не могло не радовать. С другой, отсутствие хоть какого бы то ни было контроля над ситуацией Гордон порой раздражало и выводило из себя: разгул преступности и координация действий Бэт-семьи по всему городу помогали ей хоть на работе, хоть в глазки камер, видеть отца. А забота Уэйна-старшего о её жизни этому мешала. И лишь когда она вновь стала Бэтгёрл, к ней вернулось то, чего она так долго искала – ощущение, что она может не просто скрытно быть рядом, но даже помогать Джеймсу. На её несчастье, по закону подлости, если одна боль стихала, значит, должна была прийти ещё одна. В тот год «погиб» Ричард. Удар для неё был пострашнее того, что сотворил с ней Джокер. Хуже была бы, наверное, только гибель отца.
И вот теперь Дик вернулся в дом. В недобрый час вернулся. Криминальная буря весьма отчётливо грозила всему городу, и его защитникам – в первую очередь. Но это было не важно. Важным было то, что он пришёл сюда. Она не думала и не могла думать о нём, как о бывшем возлюбленном. Нет. Её родная душа, её самый близкий спутник жизни, снова был с ней. Она, стараясь сохранять хоть капли мужества, подошла к нему, сняла маску и, обняв за шею, разрыдалась на плече. Она определённо держалась слишком долго. Она не могла больше. На её долю выпало слишком много. Её не смущало, не могло смущать то, что Дэмиен, также стоявший в объятьях Грейсона, держался спокойно. Она знала, что испытывал он. Прекрасно знала. Но он был воспитан иначе, чем она. Между ними была слишком большая разница, чтобы ей было, чего стыдится. Ей было уже всё равно. Здесь не было никого, кто мог бы или даже хотел бы кинуть в неё камень за это проявление обыкновенных человеческих эмоций.
Дик молча стоял, часто дыша. Одна рука его была на плечах Дэмиена. Другая – на талии Барбары. Он прижимал их к себе, периодически пересекаясь взглядом с Альфредом, который, не скрывая улыбки, наблюдал за этой печально-меланхолической идиллией. Два взрослых ребёнка, названые брат и сестра, и третий, ребёнок и по возрасту, который порой казался дворецкому взрослее всех остальных, стояли рядом друг с другом, обрадованные лишь одним – долгожданным своим объединением, убитые одним и тем же горем. Бывшие возлюбленные, которые всегда ему казались образцом того, как необходимо было переступать через дорогие сердцу, но остывшие узы, и рядом с ними тот, кому они когда-то заменяли отца и мать. Странный альянс. Но иных в этом замке никогда не случалось. Во веки веков.
Дик чувствовал, как слёзы текут по его коже, как трясётся в его объятиях Барбара. Он касался губами, не целуя, её затылка, он что-то шептал ей на ухо, одновременно похлопывая ладонью по плечу Дэмиена. Братец иногда ревновал на пустом месте, и Ричард знал, что внимание ему нужно уделять практически постоянно. И делал это, то заменяя Брюса, то сам проводя бессонные сутки, сначала геройствуя, а затем возвращаясь и весь день обучая Уэйна-младшего чему-нибудь. Порой, спору нет, случались скандалы. Робин обижался то на чрезмерную заботу, то на её отсутствие. Он был ребёнком. Дик помнил Джейсона и думал о том, что ему достался далеко не самый тяжёлый случай. Малютку-убийцу воспитывать оказывалось куда проще, чем юношу с улицы, судя по рассказам Брюса. Грейсон, во всяком случае, справлялся. И привычка постоянно декларировать любым способом ментальную связь с Уэйном настолько въелась ему под корку головного мозга, вошла в условный рефлекс, что даже сейчас, утешая Барбару, он не мог не показывать Дэмиену, что душой рядом с ним, что помнит о нём, что ни в коем разе не хочет отделываться от него здесь и сейчас, а ждёт, пока Уэйну самому надоедят братские объятья. Это было для него необходимостью. Неотъемлемой частью его самого, коей давным-давно и стал Дэмиен.
Они стояли так несколько минут, пока, наконец, Дик не положил твёрдо свои руки им на плечи и аккуратно не повернул, обратившись дрожавшим голосом к дворецкому:
- Принеси… чего-нибудь выпить, Альфред.
- Вам…
- Воды, - опередил его вопрос своим ответом Ричард. – У меня в горле пересохло. Пить страшно хочется.
- Хорошо, мастер Грейсон. Принести куда? Сюда или…
- Туда, где лежит Брюс. Я буду там.
Кивнув, слуга скрылся в бесконечных коридорах замка. Дик просил уже своих брата и сестру:
- Отведёте меня?
- Да, конечно.
Они не задавали вопросов, как он остался жив и почему он остался жив. Они знали, что в их мире подобные возвращения были не то, чтобы трудовыми буднями, но уж точно не редкостью. В Готэме, конечно, они случались крайне редко. Готэм ошибок не прощал, и если и отнимал жизнь, то не на время. Навсегда. Особенно у них, у героев. Плохим парням вернуться с того света было гораздо проще. Так что на оба вопроса мог быть только один ответ: «Чудом». Восстал из мёртвых Дик действительно самым настоящим чудом, объяснять которое Барбаре и Дэмиену было бы слишком долго. Да и, пожалуй, не нужно вообще. Особенно сейчас. Им хватало того, что он был здесь. Что он, наконец-то, был снова с ними.
Он же мимоходом поражался железному спокойствию Альфреда даже тогда, когда это казалось вовсе не нужным. Даже сейчас, находясь в кругу близких, далёких от сильных мира сего, он держался так, как не держался даже Дэмиен. Он делал вид, будто ничего не произошло с Уэйном-старшим. Будто единственным серьёзным событием, произошедшим в его жизни на данный конкретный момент, было возвращение Грейсона. Будто единственным, кто умирал, был Дик. Да и не умирал, наверное, - был в длительной командировке в Бладхэйвене по какому-то заданию Бэтмена и вынужденно задержался на пару месяцев. Вот так воспринял его возвращение верный дворецкий. И Ричард радовался этому, радовался совершенно искренно. Ведь он и подумать не мог о том, каково было Альфреду, перенёсшему смерть практически приёмного сына. А Альфред держался. Так что же ему, чья скорбь едва ли была глубже, срываться в истерику, биться головой о стены, плакать, кричать, вопрошать небеса о том, за что ему это всё? Нет уж, не так учил его вести себя Брюс Уэйн. Не так учил его переносить невзгоды Бэтмен. Так что же, разве мог он проявить слабость сейчас? Нет. Не мог. Во всяком случае, пока шёл по коридорам, по-прежнему успокаивающе держа за плечи Барбару и Дэмиена. Уж кому-кому, а им он дурной пример подавать определённо не мог. И показывать, что чувствует, тоже не мог. Они и без того не могли сдержаться толком. Видя то, что и он упал духом, они сдадутся. Этого произойти никак не могло. Он пытался всё делать ради этого. Даже говорить на отвлечённые темы. То, что вечно получалось у него из рук вон плохо. Но иного выхода, разумеется, не было.
- Дэмиен, как ты?
- Я хорошо. Я держусь, Дик.
- Точно?
- Да. Он держится сегодня, как никогда. Он умница, - отозвалась Барбара. – Всем бы нам так, как ему.
- Вот именно. Ходит и утешает меня, а сама в слезах вся, - бросил Дэмиен.
- А что с тобой сделать? – ответила ему Гордон. – Ты даже не ел сегодня ничего. Весь день молчал. Ни слова не сказал. Что мне оставалось, а, Дэмиен? Что, скажи мне, будь уж так добр!
- Тихо. Тихо-тихо-тихо, - вновь прижимая обоих к себе, прервал разгоравшийся спор Ричард. – Оба. Дэмиен, сейчас Альфред принесёт, я попрошу его принести тебе чего-нибудь поесть. Хорошо?
- Да, - вздохнул мальчишка. – Хорошо.
- Слава Грейсону, - выдохнула Барбара. – Хоть ты сделал это, Дик. Мы так и не смогли.
- Меня не за что благодарить. Время подошло.
- Я бы всё равно не согласился раньше, чем сейчас, будь ты хоть с утра здесь.
- Верю. Верю, Дэми. Тебе верю. А теперь пойдёмте. Там же наверняка кресла есть. Сядете в них. Успокоитесь. Всё хорошо будет. Всё хорошо, - он молча повёл их дальше, не в силах больше говорить, чувствуя, что вот-вот сам разрыдается. Но держался. Всему было своё время.
Наконец, поднявшись по лестнице, совершив ещё несколько вынужденных остановок на объятия, они добрались до нужного зала. Посередине его в гробу лежало бездыханное тело в парадном облачении. Бэтмен. Брюс Уэйн. Приёмный отец Дика. Приёмный – и, можно даже сказать, настоящий по духу, по единству, сложившемуся между ними за долгие-долгие годы, что они провели, работая друг с другом. Усадив Барбару и Дэмиена в кресла, Ричард пододвинул стул ко гробу, сел на него, вцепился руками в стенки и склонил голову так, что прикасался лбом к летучей мыши на груди Брюса. Он всегда так делал, когда было тяжело. Когда вокруг были одни лишь смерти. Когда не было никакого иного утешения, кроме этой серой махины рядом. Когда он терял родных и близких. Когда разбились летающие Грейсоны. Когда убили Джейсона Тодда. Когда суперзлодеи Готэма совершали свои чудовищные преступления, а они почти ничего не могли с этим поделать. Когда было слишком одиноко, и хотелось то ли отцовской, то ли материнской поддержки. А ему даже выбирать не приходилось. Брюс для него был старой летучей мышью, которая являлась и отцом, и матерью одновременно.
А сколько они прошли вместе! Бесконечная, ежедневная, ежечасная борьба с Готэмскими преступниками, угасавшими Марони и Фальконе. Со сменившим их Освальдом Кобблпотом, Пингвином. С Женщиной-Кошкой, беспринципной воровкой, которую с Бэтменом определённо что-то связывало. Ричарда на миссии по её обезвреживанию никогда и не брали, ибо были они, как говорил Брюс, его личным делом, как личным делом Робина были его отношения с Барбарой, тогда едва-едва входившие в стадию детской невинной влюблённости. Грейсон обижался, но достаточно быстро принял это. С поколением злодеев-психопатов. С мистером Фризом, с Ядовитым Плющом, с Загадочником – всех уж, наверное, было теперь и не сосчитать. С принцем преступного мира, с главным страхом всех Робинов, кошмаром, который стал для них реальностью, когда умер Тодд, с Джокером. Всё это было. И было, увы, уже в далёком-далёком прошлом Серого Города. Серый Сын лежал, беззвучно и почти не роняя слёз, плача над мёртвым телом отца. Он оставался один. Совсем один. После смерти биологических родителей с ним хотя бы был Брюс. А теперь что? Никого. Никого более взрослого. Кто поддержит, кто утешит. Кто даст хоть какой-то совет. Теперь поддерживать и утешать приходилось ему. Теперь давать совету было его прерогативой. Теперь он был первым в своём доме. Первым и старшим. Это был тяжёлый груз. Брюс, почему тебя с ним больше нет?
Он сжимал руки до боли, почти до крови. Почему?
Он ведь пришёл. Он вернулся. Но он опоздал. Бэтмена больше не было. Как больше не было и Брюса Уэйна. Для Дика Грейсона больше не было никакой возможности провести со своим приёмным отцом лишний вечер. Он потерял её, опоздав на последнюю их встречу. Теперь всё, что ему оставалось – это гроб и тело в нём. Бездыханное тело и вопрос, застывший на губах у трупа: «Почему так поздно, Дик? Почему ты опоздал?». В первый раз за всю жизнь чувство того, что он подвёл своего наставника, было подлинным, а не надуманным. В первый раз оно было страшно, угрожающе настоящим. В первый раз он не мог даже прощения попросить. Потому что бросить было уже не у кого. Не здесь, во всяком случае. Брюсу эти просьбы уже были ни к чему. Дик уже подвёл его так, что не было ему прощения – в его глазах. Спустя годы скитаний вернулся в родительский дом, не подавая до этого никакой весточки. Вернулся слишком поздно. Опоздал. Не встал на сторону отца в его последней битве. Даже не знал об этой битве до тех самых пор, пока она не произошла. Путешествовал где-то, непонятно где, хотя должен был в первую очередь после возвращения из мёртвых торопиться сюда. Быть может, если бы он пришёл на помощь Бэтмену, ничего бы из того, что сейчас происходило, и не было бы. Брюс был бы жив. Не сидел бы, замкнувшись в себе, Дэмиен, не было бы траура по всему городу и даже кое-где за его пределами, не плакала бы Барбара, да и самому Грейсону едва ли бы пришлось сидеть у гроба своего наставник. Но Ричард не успел. Брюс был мёртв. И сего было уже не изменить. И всё, что произошло, уже нельзя было повернуть вспять. Теперь оставалось только корить себя за свой недавний промах, за который все вокруг заплатили слишком большую цену. Он – в том числе.
Он долго просидел так, не демонстративно, как можно более скрытно, стукаясь лбом о стенку гроба. Он был бессилен. Бессилен, как никогда. И он даже не знал, что делать. В прошлый раз у него была записка Брюса с подробными инструкциями, когда тот пропал. В этот раз не было и этого… Или было?
- Альфред? – он обернулся, ища глазами дворецкого.
- Я здесь, мастер Грейсон, - отозвался тот у него из-за спины. – Вы просили воды, но я не стал вас беспокоить.
- Спасибо.
- Я вам ещё нужен, мастер Грейсон?
- Да… Скажи, а Бэтмен не оставил никакого… заве… Нет, не так. Он давал какие-то инструкции, велел что-то передать, если вдруг… если вдруг не вернётся?
- Ничего подобного, мастер Грейсон. Даже в Бэт-компьютере. Он что-то планировал там, но ничего конкретного в этих планах, к сожалению, не было. Он не думал, что может не вернуться. Завещание Брюса Уэйна опубликовано. Мастер Тим хотел проверить его на предмет каких-то скрытых шифров, но пока не нашёл ничего. Что-то ещё?
- Принеси Дэмиену поесть. И мне ещё воды.
- Будет исполнено, мастер Грейсон. Мастер Дэмиен, что вам принести?
Проголодавшийся Уэйн-младший около минуты то добавлял блюда в список, то вычёркивал их оттуда. Когда, наконец, перечисление закончилось, Альфред обратился уже к Барбаре:
- Леди Гордон?
- Стакан воды, как и Дику.
Кивнув, дворецкий удалился. Вернулся он спустя, наверное, час или даже больше. Приготовление блюд для Дэмиена заняло, очевидно, слишком много времени. В комнату слуга вошёл, невозмутимо держа поднос, который вот-вот должен был опрокинуться. Это послужило сигналом Ричарду. Вскочив со своего стула, он поставил его перед Уэйном-младшим, помогая Альфреду поставить блюда, дабы те не рухнули. Взял два стакана с водой, передал один из них Барбаре.
- Спасибо, - прошептала та.
Третий взял себе сам дворецкий, намереваясь сесть в одно из оставшихся кресел.
- Надеюсь, вы не возражаете?
- Нет, конечно - покачали головой Дик и Барбара.
- Нет, - Дэмиен тихо добавил, - а мог бы.
Была у него мысль подшутить над стариком, заставив того чуть-чуть постоять, но он был слишком привязан к своему слуге, состояние которого и без того едва ли можно было назвать обычно спокойным: парень чувствовал, что Альфред, хоть не подаёт вида, волнуется более всех остальных, вместе взятых; вдобавок к этому, в воспитании методом кнута и пряника, который Брюс в начале их знакомства любил практиковать, дворецкий всегда давал Дэмиену пряник. А Уэйн-младший умел быть благодарен. И был благодарен Альфреду за всё. Способ выражения благодарности, выражавшийся в отсутствии всяческого рода подшучиваний, был не то, чтобы идеальным, но этого порой хватало с головой. А уж насытившись и получив удовольствие от еды, Дэмиен и вовсе отбросил эти мысли. Объевшийся маленький мышонок, он, чувствуя себя одновременно комфортно и в абсолютной безопасности, будучи в окружении этих трёх взрослых, вполне удовлетворённый жизнью, хотел уже лишь одного: спать.
Альфред быстро заметил это и, отложив давно выпитый стакан, которым запивалась последняя, ночная доза таблеток, подошёл к Барбаре и Дику, на несколько минут отвлёкшимся от слежения за младшим братом, чьё состояние уже не вызывало у них никаких опасений. Ричард сидел на полу, положив голову на колени занимавшей кресло Гордон, закрыв глаза. Барбара, в свою очередь, механически, машинально перебирала его волосы в жесте, одновременно успокаивавшем его и отвлекавшем её. Давно подобного не было. Они уж оба и позабыли, когда подобное происходило в последний раз. Это не было счастье, уж тем более не было блаженство. Но уж точно это был краткий взаимный уход от жестокой реальности, в которой была лишь одна смерть. Но смерть столь же всепоглощающая, как тень, которую некогда отбрасывал на Серый Город тот, кто ночью выходил на его защиту. Реальности, в которую их нагло и бесцеремонно вернул Альфред. Держать зла на него за это, они, впрочем, не могли, и малейшее, инстинктивное раздражение в себе достаточно быстро подавили.
- Мастер Грейсон, леди Гордон?
- Да, Альфред? – ответила ему Барбара.
- Мастер Дэмиен, кажется, засыпает. Может, нам лучше будет отнести его в его комнату?
- Да, конечно. Давайте, - мгновенно выходя из транса, ответил Дик, поднимаясь с места и на цыпочках подходя к Уэйну-младшему. Барбара шла за ним, рядом был Альфред. Как можно более аккуратно Грейсон приподнял своего маленького названого брата, за многие прошедшие годы их совместного и раздельного пребывания героями значительно прибавившего в весе. А теперь он ещё и наелся. Нести его оказалось занятием достаточно проблематичным, но не зря Дик прошёл через множество схваток, не зря он носил на руках Барбару все те годы, что она была Оракулом, все те годы, что они любили друг друга. А Гордон в те годы находилась в приблизительно той же весовой категории, в которой сейчас находился Уэйн-младший. Жаловаться Дику на чрезмерную тяжесть, таким образом, не приходилось вовсе. Он стоически переносил длинные коридоры, бесконечные двери и пару лестниц замка, через которые ему пришлось пройти, прежде чем они, наконец, добрались до комнаты Дэмиена. Первым в неё зашёл Альфред, взявшийся за свою обязанность – приготовление постели. Ричарду пришлось подождать ещё немного, благо, что срок этот был хоть немного сокращён Барбарой, помогавшей дворецкому взбить подушки и перину, несмотря на все не принятые ей возражения. В конце концов, всё было завершено, одеяло откинуто. Сбросив с Дэмиена его домашние ботинки, они уложили его на бок и потушили свет ночника. Дик тихо коснулся его плеча, а Гордон даже поцеловала в лоб. Уэйн-младший не проснулся. Пережитое нервное потрясение, помноженное на голод, было для него слишком тяжёлым, и даже его обыкновенно чуткий сон нарушен не был. Выйдя из комнаты, взрослые тихо заговорили уже между собой. Начал Грейсон:
- Альфред, можешь идти спать.
- Я вам больше не нужен, мастер Грейсон?
- Сегодня – нет. Спасибо тебе. Спасибо за всё, - с этими словами, он, не сумев всё-таки сдержать эмоций, приобнял старика, похлопав его по плечу. Отстранившись, ничуть не удивился, когда обнаружил в глазах у того слёзы, готовые, но не имеющие никакой возможности пролиться. Но виду, конечно, не подал. – Отдохни тоже. Ты заслужил это.
- Благодарю вас, мастер Грейсон. Если я вдруг понадоблюсь, зовите в любое время ночи, - кивнув, слуга скрылся. Дик развернулся к Барбаре.
Они остались вдвоём, в тесном коридоре замка Уэйнов, молча стоя друг напротив друга. Едва ли они могли даже улыбнуться сейчас. Они слишком многое потеряли сегодня. Слишком многого. Но, определённо, вдвоём им было гораздо легче. Сколько они уж перенесли вместе? Разрушение Бладхэйвена, тяжёлые времена ухода Бэтмена – тогда ещё ухода не навсегда. Вместе перенесли тяжёлое ранение Барбары. Вместе перенесли даже свою разлуку друг с другом. И сейчас, когда они нуждались в поддержке более, чем когда бы то ни было, они обрели друг друга. Снова.
- Пойдём, доведу тебя до твоей комнаты, - нарушил молчание Ричард. – Думаю, ещё несколько часов у нас есть.
- Пошли. Несколько часов до чего?
- До того, как вся преступная свора выползет наружу и начнёт драться друг с другом. То, что случилось с Бэтменом, полагаю, их ненадолго утихомирит. Но это лишь ненадолго. Нужно отдохнуть.
- Ты уверен?
- Помнишь, что началось здесь в прошлый раз, когда он ушёл?
- Помню. Прекрасно помню, Дик.
- Ну вот. А теперь… Теперь нам бы отстоять Готэм, не дать им сделать то, что они все уже сделали с Бладхэйвеном.
- Мы не дадим им, Дик. Мы не дадим им этого сделать, - взяла она его ладони в свои.
- Я верю. Я верю, - он кратко обнял её. – А теперь идём. Тебе нужно отдыхать.
- А тебе?
- В гробу отдохну.
- Как Брюс решил закончить, что ли?
- Не знаю. Не будем сейчас говорить о Брюсе.
- Мы не о Брюсе. Мы о тебе говорим.
- А о мне – тем более. Не будем пророчить себе то, что всё равно не сбудется. Не надо.
Воцарилось молчание, прервавшееся только у дверей комнаты Барбары. Она не изменила своего положения за то время, что Дика не было, и он прекрасно справился с ролью ведущего по направлению по памяти. Доведя же Гордон, произнёс:
- Ну что ж. Наверное, я тебя здесь оставлю, а сам пойду к Брюсу. Проведу уж с ним последнюю ночь.
- А может…
- Мне казалось, что мы этот разговор закончили несколько лет назад, Барбара.
- Ричард, что было, то прошло. Я сейчас не о том.
- А о чём же?
- Ты хочешь быть там – значит, я тоже пойду туда. Я не хочу оставаться одна. Я не могу, Дик. Не в эту ночь, не после дня, когда умер Брюс. Я и к отцу не могу пойти, его сейчас наверняка уже по тревоге подняли снова. А здесь… не к Альфреду же мне тащиться, сам подумай. Мне не страшно. Мне просто одиноко, понимаешь? Я не прошу тебя вспоминать ни о чём, что было между нами до этого. Я прошу тебя вспомнить о том, что есть сейчас. Ты мой друг, Ричард. Вот и всё. Я могу рассчитывать на твою дружескую поддержку? Могу?
- Можешь, конечно. Я останусь с тобой. Пока не заснёшь.
- А там – иди к Брюсу. Конечно, Дик. Ты должен побыть с ним.
- Но он, в отличие от тебя, может чуть-чуть потерпеть. Я всё равно опоздал слишком сильно. Полагаю, лишние две минуты положения дел не изменят вовсе.
- Не кори себя. Ты ни в чём не виноват.
- Возможно. А возможно, и виноват.
- Переубеждать тебя, похоже, всё равно бесполезно, так?
- Так. Давай уже зайдём, раз всё равно решились, - распахивая перед ней дверь, произнёс Грейсон.
Они прошли в комнату. Здесь не изменилось ничего. Компьютер, соединённый локальной сетью с Бэт-компьютером и представлявший из себя его небольшой отдел на случай, если атаке вдруг подвергнется пещера, а не поместье. Помещён он сюда был ещё давно, в те годы, когда Барбара ещё была Оракулом. Занавешенные металлическими жалюзи огромные окна. Маленький письменный столик с двумя креслами и бра над ним. Роскошная полутора местная кровать, устланная белой постелью. Высокий и потолок и кажущиеся миниатюрными на его фоне что дверь, что люди.
Барбара подошла к кровати, стянула покрывало, небрежно отбросила его себе в ноги, откинула одеяло и села с явным намерением лечь спать в таком виде. Ричард, отвлёкшийся на зажигание ночника, с удивлением спросил:
- И ты вот так собираешься спать, да? Серьёзно?
- А что? Костюм удобный, к тому же, мне, как ты говоришь, всё равно не придётся долго спать.
- Удобный? Ты смеёшься, что ли? Мы с тобой оба лет десять в этом проносились, И ты это называешь удобным?
- Во всяком случае, не раздеваться же мне при тебе?
- А почему нет?
- А кто говорил, что всё кончено?
- Во-первых, я могу отвернуться. Во-вторых, Барбара, мы же не совсем чужие люди, а? В-третьих, ты полагаешь, я себе в уме не смогу нарисовать ту же самую картину? Я же помню тебя. Всю помню. Так что нет, это никуда не годится, прости великодушно. Тебе помочь, может?
- Помочь. Лампу потуши.
- Если ты всерьёз полагаешь, что тебе это поможет, ты ошибаешься. Ну да ладно, - он быстрым движением щёлкнул выключателем. Обернувшись, ориентируясь впотьмах, выставив руки чуть вперёд, подошёл к кровати, не освещённой ни луной, ни звёздами: небо Готэма было, как всегда, затянуто серыми тучами.
Барбара была перед ним. Он видел лишь силуэт. Маска уже была снята, а сама она, нагнувшись, вылезала из своего костюма, с которым справилась, к удивлению Дика, быстро. Видимо, это было из-за его низкого уровня защиты и общей лёгкости, которые никак не могли Грейсона радовать. Он твёрдо вознамерился поговорить с ней об этом. Завтра, с утра. Но не сейчас. Не к чему было поднимать ещё и эту ссору.
Закончив с одеждой, Гордон забралась под одеяло. Ричард сел на пол рядом с ней, благо, рост позволял его глазам оказаться на одном уровне с её глазами. Он взял её ладонь в свою и тихо заговорил:
- Ну что, тебе спокойнее.
- Да. Спасибо тебе, что позаботился об эгоистке.
- Забудь. Ничего страшного. У меня ещё достаточно времени. Часов десять. А ты спи. Завтра будет тяжёлый день.
- Не засиживайся у него долго, хорошо? Тебе тоже придётся сражаться с ними, похоже.
- Я засну там. Позволяешь?
- Да что с тобой поделать, - она протянула другую руку, потрепав его по волосам и, нагнувшись, коснулась кончика его носа своим. – Конечно.
Они замолчали, смотря друг на друга и не произнося ни единого слова. Наконец-то они вновь были вместе. Возможно, не как влюблённые, но уж как близкие друзья – так точно. Оба мысленно подмечали, что невероятно соскучились по такому времяпровождению. И оба медленно погружались в сон. Для них обоих был слишком, слишком тяжёлый день. Барбара первой закрыла глаза, а Ричард так и не сумел выйти из транса, в который впал, глядя на свою бывшую девушку. Веки его сомкнулись. Голова резко потяжелела. Он был уже не в силах даже подняться на кровать, да и не позволил бы себе этого: в слишком уж грязной одежде был, чтобы залезать на белые простыни. Поэтому воспользовался первой доступной ему подушкой – ладонью Барбары. Вдыхая её запах, он окончательно погрузился в дрёму, а затем и вовсе заснул у неё на руке. Долгие скитания его закончились. Серый Сын Готэма вернулся домой.
@музыка: Моцарт - Маленькая ночная серенада;
-
-
14.06.2019 в 21:06Общее ощущение от главы - передача душевного опустошения, которое приносит утрата. Такая вязкая тоска, в которой тонут чувства, приносящие радость и оживленность ("влюбленность"),но семья держится друг за друга иными скрепами - дружба, собственно, семейность, общая тайна, общее горе.
Нежно выписаны отношения Барбары и Дика.
Бэтмен поистине всеобъемлющ и мир крутится вокруг него, даже (и в каком-то смысле особенно) после его гибели.