ШОК! Я написал ориджинал, не связанный со Сварогом.

[Djulian-of-Amberus]

Название: Последний из рода людского
Автор:  Djulian-of-Amberus
Размер: мини (около 4.000 слов)
Жанр: джен
Рейтинг: G
Персонажи: мужчина, ящерица и мир вокруг
Предупреждение: много псевдоистории, пара слишком явных отсылок, почти пост-апокалипсис.
От автора: Идея фанфика о том, что будет, если человечество улетит на космических кораблях к межгалактическому процветанию, а отдельные популяции останутся на умирающей Земле, давно зрела в моей голове. К тому же, наступило то время, когда мне было бы очень неплохо начать публиковаться. Этот рассказ - первая попытка написать что-то журнально-литературное, да к тому же в весьма популярном жанре пост-апокалипсиса. С той лишь разницей, что здесь-то апокалипсиса как такового не было. Это история о будущем Голубой Планеты. Будущем, которое слишком туманно и слишком далеко. Человечестве, которое ещё дальше и ещё туманнее. Людях, которые всё те же.

Когда не все покинули Землю

Смотрите! Я показываю вам последнего человека.
Ф. Ницше, «Так говорил Заратустра»

Главное, чему нас научило прошлое – так это тому,
Что ни один вид животных
Не живёт вечно
на нашей планете.
«Прогулки с чудовищами» (ВВС)

Он смотрел на закат. Он смотрел на закат и думал, что Жёлтая Звезда уже давно здесь не такая, какой видели её те, чьи книги он читал, те, чьи фильмы он смотрел, те, чью музыку он слышал, и те, что были здесь до него. За все сорок семь лет, что он прожил на этом бренном свете, она ни разу не смотрела на него, улыбаясь. Она ни разу не ласкала его своими лучами, ни разу не согревала. Лишь обжигала враждебным, ярко-красным светом да лишала главной драгоценности в его жизни: воды, живительной влаги, которую он и без того находил с огромным трудом. Дождей он почти не видел. Никогда не видел полноводных рек, глубоких озёр, смертоносных болот и бескрайних морей.
В его жизни было одно зрелище. Огромная, простиравшаяся на тысячи километров вокруг, пустошь. Восточно-Сибирская пустыня, захватывавшая земли от Алтая и до самого Тихого океана, от зелёного островка Уссурии и до горевшей пламенем вулканов Камчатки, от одного из последних озёр Земли, обмелевшего, но по-прежнему глубокого Байкала, до полуострова Сахалин. Когда-то здесь был величайший лес на планете, Евразийско-Североамериканская тайга, теперь же плодородная почва сменилась на красный песок, который раньше снился мальчишкам – он читал об этом – в их ночных мечтаниях о далёкой, о сейчас уже давно достигнутой человечеством – но не им – планете Марс. Когда-то в этом краю росли тысячи гектаров лиственницы, теперь же редкое семя могло дать жизнь новому травяному растению (о деревьях уж и сама Мать-Природа позабыла), а те, что прорастали, жили недолго. Лишь столбы кактусов, что его далёкие предки, коренные сибиряки, на этом месте и представить себе не могли, гордо и одиноко возвышались, надменно смотря на захваченные и почти полностью принадлежавшие им просторы.
Ели эти кактусы тоже далеко не привычные глазу человека, скажем, века двадцать первого косули, кабарги или олени. Нет: те ушли либо на восток, либо на север, спасаясь от ставшего смертоносным света Жёлтой Звезды. И вслед за ними отправились волки и медведи, которым стало попросту некого есть, к тому же, их тела были не приспособлены к таким температурам. Они ещё могли терпеть, когда термометры людей каждый июль зашкаливали за сорок градусов Цельсия, но когда в декабре несколько сотен лет подряд не выпал снег, они выдержать не сумели. Им на смену пришли другие, новые виды живых существ.
То ли урчание, то ли шипение раздалось подле него. Он медленно, небрежно склонил голову набок. Рядом с ним, смотря в ту же сторону, стояла двухметровая в длину, метровая в холке, массивная, сорокакилограммовая ящерица. Кожа её была жёлтого цвета: то было наследие предков, камуфляж в ту пору, когда пустыня ещё была жёлтой. Теперь он оказался бесполезным, ибо пески покраснели. Высовывавшийся, раздвоенный на конце язык был отнюдь не знаком преданности. Таким образом «домашнее» животное, подобно всем своим родичам, анализировало запахи, дабы, ежели неподалёку кто-то умрёт, сразу же, ринувшись по этому направлению, обеспечить себе и хозяину пропитание падалью. Ибо не было на всей Восточно-Сибирской пустыне более опасной пары, чем эти двое. Вступить в бой с чешуйчатым могло, конечно, любое живое существо схожего размера, но с двуногим и его дымящейся палкой сходиться не желал никто. Особенно, когда тому помогали острые когти и ядовитые зубы «питомца».
- Да, красивый закат, Онги, - человек не думал, что ящерица поймёт его. Он лишь знал, что они думали об одном и том же.
Как знал и то, что его время уходит. Век млекопитающих на Земле заканчивался, а вместе с ним подходила к своему эпилогу Новая Эра, кайнозой. Будущее здесь было за новыми рептилиями. Его единственный и верный друг уже сам по себе был тому знамением. Да, он всё ещё ходил на четырёх ногах и нечленораздельно шипел. Но он был адаптирован к этой планете куда лучше, чем его разумный хозяин. Он держался мужчины не только потому, что тот был сильнее всех известных живых существ, но и потому, что выросли они вместе, что человек всегда был готов поделиться с ним едой, даже когда голодал сам, потому, что не мог покинуть его. Ибо в Онги проснулось чувство преданности. А его дикие родичи, сбиваясь в стаи, начинали выдумывать условные сигналы, усложнять иерархию, и без того приближенную к волчьей, внося в неё элементы львиной. О цивилизации говорить было ещё слишком рано. Всё же доминирующие хищники не маргиналы-приматы, и им, дабы начать путь от умелого к разумному, нужен был дополнительный импульс, что заставит их полагаться не на физические данные, а на ум и труд.
Толчок этот был уже совсем близко, если говорить о геологических рамках. На планету, изнемогавшую от глобального потепления, надвигался ледниковый период, влекущий за собой оледенение, по силе своей не уступавшее валдайскому. Он позволит жизни на ней сохраниться, не изжариться под жестоким светом Жёлтой Звезды, а млекопитающим – остаться в живых, пусть уже и не на доминирующих позициях в экосистемах.
Но одному их виду на этой планете суждено было вымереть окончательно. Этот вид назывался Человек разумный.
Моргавший мужчина, смотревший в закат, знал это, как никто другой. Ведь это он был последним хомо сапиенс сапиенс, родившемся на Земле. Сорок семь лет тому назад. Здесь, в маленькой хибаре на бывшем краю цивилизации, от мужчины по имени Ив женщина по имени Лолита родила ребёнка и нарекла его Адамом. Она была вечно немного в себе, эта Лолита. И книги читала странно. Художественные произведения – один раз за жизнь, научных трудов у неё почти не водилось. Молитвословов – тем паче, хотя на шее она носила крест, который потом передала сыну. Он и сейчас блестел у него на шее в лучах уходившей за горизонт Жёлтой Звёзды. Зато Библию мать читала и перечитывала по несколько раз за год. Гораздо позже, когда Ив погиб на охоте, ещё маленький Онги только появился у них в доме, а пребывание Адама на планете длилось уже более пятнадцати лет, она начала постоянно бредить, говоря, что рано или поздно он найдёт свою Еву, и от них возродится человеческий род.
Поначалу он верил ей. Потом перестал. Ибо понял, что ему не суждено стать новым витком колеса. Наоборот. Ему суждено замкнуть круг. Он был последним человеком и последним мужчиной на Голубой Планете. Он был последней точкой кольца, он завершал цикл Адамов, начавшийся ещё в далёкие ветхозаветные времена. И ничего он не мог поделать с этим. Ему оставалось только жалко влачить своё существование, продлевая срок жизни Человека разумного и приближая его к концу.
Хотя однозначно определить, что существо, стоявшее рядом с ящерицей, было хомо сапиенсом, было трудно. За бессчётные прошедшие поколения люди слишком сильно изменились. Последний из них был очень высоким, худощавым и даже, можно сказать, костлявым. Лицо его закрывала чёрная полупрозрачная маска, из-под которой выпирали белые ободки глазниц. Шея и пальцы на руках заметно вытянулись. Одет Адам был в майку, штаны и сандалии цвета охры – для маскировки. Голову его покрывала чёрная шляпа, предохранявшая от солнечного удара. За спиной болтался автомат. Мужчина не помнил, как тот назывался. Кажется, то был вечный сорок седьмой «Калашников». К поясу было пристёгнуто несколько запасных магазинов, пара фляг с водой и кинжал. Последний человек был почти идеально приспособлен к окружающей среде. Он даже передвигался, пружиня на своих длинных ногах, экономя энергию, подобно чудным зверям юга, что его предки когда-то звали «Я-тебя-не-понимаю». Он не помнил, почему. Помнил, что звали.
А ещё он помнил, почему он был здесь один. Почему вокруг не было ароматов хвойного леса или не возвышались каменные джунгли. Он читал про это в одной из книг Лолиты. Она, подобно главе из Библии, которую мать так любила, называлась «Исход». Написана была от руки, и повествовала о событиях, которые для него были уже слишком далеки. Но он помнил о них. Ибо матушка наказала ему помнить на смертном одре, дабы сумел он передать ту память человечеству будущего. Он пообещал ей сделать это. И пока был жив, твёрдо был намерен своё обещание сдержать.
Началось всё несколько десятков тысяч лет тому назад. То было время расцвета человечества, второй золотой век хомо сапиенс – после давно уж забытой древности. Технология, наука и культура поднялись в ту пору на невероятно высокий уровень своего развития. Талантливейшие музыканты, художники, писатели, поэты, отважные борцы за права человека, храбрые воины, гениальные учёные рождались тогда едва ли не каждый год. Было решено множество глобальных проблем – начиная от самой главной, проблемы мира, до самой важной – экологической. Цивилизация стала постиндустриальной, а общественно-экономические формации практически всех стран мира превратились в синтез лучших достижений западной демократии и идей коммунизма. Были окончательно ликвидированы военные блоки, а спустя несколько десятков лет – и границы между странами. На базе Организации Объединённых Наций образовались мировое правительство и мировое государство.
Вскоре людям стало тесно и скучно на благополучной Земле, и благодаря новейшим открытиям в областях физики, химии и биологии стало возможным заселение почти всех объектов Солнечной системы, за исключением разве что поясов астероидов и газовых гигантов. Это был уже не маленький шажок для сотен тысяч и миллионов людей, но всё тот же огромный шаг для человечества. Медленной, тогда ещё не твёрдой, поступью, оно ступало в совершенно новую для себя эру. Эру освоения космического пространства.
Здесь, конечно, не обошлось без эксцессов. Дефицит ресурсов на одних планетах и их переизбыток на других приводили к конфликтам. Земля, Луна и Марс несколько раз готовились подвергнуть друг друга взаимной ядерной бомбардировке, но всё время их правительства оказывались достаточно благоразумными, чтобы этого не сделать. К тому же, правопреемница властвовавшего органа Голубой Планеты и – через него – Объединённых Наций, Организация Единого Космоса Солнечной системы, располагавшаяся на Ио, нередко грозила «показать кузькину мать» всем, кто пытался нарушить мир на подконтрольной территории. Так прошли первые декады и века Человека космического.
Очень скоро, впрочем, гениальные умы додумались и до создания двигателей со скоростями, приближенными к световым. Экспансия развернулась в полную силу. Сначала была заселена ближайшая система Альфы Центавра, а вскоре едва ли не каждое десятилетие люди вновь расширяли территорию своего владычества.
Но про колыбель свою они забыли. Титанической поступью двигаясь по просторам Галактики, уносили с собой всё новейшее и прогрессивное, отодвигая сначала Землю, а потом и всю Солнечную систему на периферию Забвения. Их историю всё ещё изучали в школах, но не дольше, чем ныне изучают историю Древнего мира. О них никто не мечтал, ибо там практически всё было познано, а впереди ждали огромные, необъятные, далёкие просторы Млечного пути. То, что предкам казалось гигантским, для потомков сжалось если не в песчинку, то в камешек, оставленный где-то на ё было очень далеко. Космоимпериализм оказался для местных жителей катастрофой. Но даже если бы организация Первой Галактической империи была совершенно, Земля рано или поздно была обречена кануть в Лету. Ибо как не пыталось и не старалось человечество, чтобы оно не изобретало, окончательно ликвидируя последствия своего вторжения в природу, оно всё равно привело свою alma mater к сначала полному ресурсному истощению, а следом – к самой настоящей экологической катастрофе. Глобальное потепление, начавшись внезапно, застало людей врасплох, будто заставляя сесть на корабли и улететь как можно дальше.
И они сели на корабли и улетели как можно дальше. Они побежали, как крысы с тонущего корабля. Трудно было обвинять их в этом, ибо такого не выдержали бы и первые из людей Африки, прошедшие сквозь «бутылочное горлышко» человечества. Что уж было говорить о людях космических, изнеженных их уютной и спокойной (пускай и во многом заслуженно уютной и спокойной) жизнью. В одно чересчур жаркое лето последние из желавших покинуть Землю отчалили с неё с грустью в сердце и в надежде когда-нибудь, спустя миллионы лет, вернуться на родину и не повторить ошибок прошлого.
Осталось не более ста миллионов человек, решивших продолжить сражаться с природой. Потому как, говорили они, если им и суждено было умереть, то лучше им было погибнуть здесь.
И они погибали. Ибо Земля не удовлетворилась полумерами и, видимо, решила уничтожить всех их до единого. После Великого Исхода началось истребление человечества, которое на удивление хорошо подходило под определение типичного массового вымирания. Люди не сдавались без боя. Человек разумный решил забрать с собой как минимум половину живых существ, многих из которых сам ранее и поставил под угрозу исчезновения. Сам же он держался долго.
Но даже его лимит был не бесконечен. Когда глобальное потепление вошло в наиболее страшную фазу, хомо сапиенс сначала стал вымирающим, затем – исчезающим видом.
Ныне же он и вовсе, можно сказать, был стёрт с лица Земли.
Последний из рода людского стоял, глядя на закат. Закат его. Закат всего человечества. А рядом с ним стоял рассвет этого мира. Онги, верный друг Адама. Ящерица, среди чьих потомков рано или поздно родится Адам чешуйчатый. И круг начнётся заново.
Только уже без людей. И единственный из них, всё ещё бренно и бесполезно топтавший поверхность Голубой Планеты, слишком давно это успел понять.
Зачем он был здесь? Зачем он жил? Он не знал. Так завещала мать. Но она же завещала искать. А он за последние семнадцать лет, с тех пор как она умерла, уже едва ли не весь мир исходил. Много чудных, диковинных тварей повидал, чуть не изжарился, но, в конце концов, совершив, как ему казалось, кругосветное путешествие, вернулся в свою хибару, которая, запертая на все замки, никем не была тронута. Даже крест на родительской могиле почти не пошатнулся, не сгорел. Что уж говорить о том, что и не отсырел: дождей, видимо, за то время, пока он скитался, почти и не было.
А собратьев своих он так и не нашёл. Семимильными шагами идущих к разуму родственников Онги – многие множества. Но людей – ни одного. Это ввергло мужчину в состояние безысходности. Уныния. Нежелания стремиться к чему и вовсе что-либо делать. Порывов лишь к одному: к смерти. К окончанию его никому не нужного существования. Его – и его вида.
Он был последним из рода людского. Но ему не были чужды те же соблазны, что терзали миллионы и миллиарды его предков до него. В нём не было ничего особенного и ничего выдающегося.
Но кроме него здесь никого не осталось. И одно искушение, искушение гордыни, глодало его. Периодически он ощущал себя Господом Богом и не слишком в этом раскаивался. Ибо в его руках была не просто судьба его, но судьба целого биологического вида, да какого! – самого «венца творения», Человека разумного. Ещё и пистолет так маняще располагался за поясом… Но Адам держался, не поддавался. Он не был малодушен, но боязнь попасть в ад за самоубийство владела им. Ибо не так уж много в своей жизни он совершил грехов. Добрых дел было куда больше. Не в отношении людей, так для животных, для того же Онги. Не хотелось перечёркивать всё одним движением пальца, одним спуском курка. Да и наслаждаться подобной властью и подобной силой лучше было живьём, а не в аду, на тёплом местечке рядом с Сатаной.
Надежды у Адама давно не осталось. Была лишь вера. Было предчувствие, что рано ему ещё отправляться на тот свет, что не завершены ещё дела и сроки, отмеренные ему высшими силами. Было знание. Что Люди Звёзд живы, что они существуют, что они, быть может, ещё помнят о своей колыбели. Что когда-нибудь она будет открыта. Что когда-нибудь на Голубую Планету, что будет, наверное, принадлежать далёким потомкам Онги, ступят они своими причудливыми стопами. И вновь зацветёт Сибирь, и вновь поднимутся небоскрёбы Санкт-Петербурга, Москвы, Абу-Даби, Нью-Йорка, и вновь на месте Лондона построят огромную часовую башню. Когда-нибудь это произойдёт.
Но уже без него. В эту игру он больше не сыграет. Ему осталась одна, куда менее весёлая или интересная. Ему осталась русская рулетка.
Наказав Онги сидеть на месте, он быстрым шагом направился домой. Достал из ящика стола револьвер с одним патроном. Прокрутил барабан. Вернулся на место. Погладил заволновавшуюся ящерицу, будто успокаивая.
- Ничего страшного не случится. Не переживай. Только щёлкнет – и всё.
Поднёс ствол к виску. Приставил палец к курку. Приготовился нажать, как вдруг услышал позади странный шум, а сбоку – рычание питомца. Обернулся. В глаза ударила пыль. Но даже сквозь неё он увидел странный силуэт. И этот силуэт заставил его мгновенно выбросить как револьвер, так и все мысли о нём из головы. Более того - настроение резко поменялось. От ощущения того, что его жизнь кончена и пора уже отправиться на сковороду к чертям, он мгновенно пришёл к воодушевлению, а надежда, казалось, умершая в нём, воскресла, будто странная птица Феникс из одной из его книг. Только и успев крикнуть: «Онги, сидеть!», он помчался навстречу так обрадовавшему его объекту.
Объектом был космический корабль. Он видел такие на картинках. И подобная ассоциация слегка поумерила его пыл. Ведь человечество за те годы, что прошли с его ухода из-под света Жёлтой Звезды, постепенно становившейся красной, должно было сделать ещё несколько тысяч шагов, развиться до неимоверных высот. А перед ним был какой-то абсолютный примитив, то, что прогрессивные умы наверняка бы назвали «ржавым ломом». Это настораживало.
Пыль, бившая ему в лицо, осела, когда он уже дошёл до корабля. От современного человека подобной прыти ожидать трудно, да и наши далёкие предки едва ли бы проявили схожую резвость. А вот последнему из рода людского казалось, что он даже недостаточно спешил, потому что по сравнению с теми песчаными бурями, что бушевали в Сибири в последние годы, последствия приземления казались лёгким бризом на пляже, поднявшим вверх горстку-другую песка.
Многоразовый космический транспорт «SHUFRS-47» никогда не считался особенно крупным. В высоту он едва достигал пяти, в длину – сорока метров. Топливный запас был ничтожным и едва позволял покрыть дистанцию в семь астрономических единиц. По внешнему виду сорок седьмой «ШАФРС» более всего напоминал шаттл, чьим далёким «потомком» он и являлся. Тот же «самолётный» корпус, те же двигатели, расположенные сзади, те же боковые крылья, тот же треугольный хвостовой «плавник», похожий на акулий. Разве что этот челнок садился вертикально, а не медленно, выпуская шасси, приземлялся, подобно большинству воздушных судов.
Но это всё, надо заметить, не столько огорчало, сколько радовало Адама. Ибо если на Землю прибыл такой корабль, а не те гиганты, что совершали межсистемные перелёты, то, скорее всего, где-то наверху, в экзосфере, над Голубой Планетой висела и исследовательская станция, наподобие давно ставшей ненужной и покоившейся где-то на дне Тихого океана МКС, только в разы более совершенная. А значит, людей прибыло достаточно. Как минимум один, что руководил посадкой, и ещё один, следивший за тем, что происходило на орбите. Шанс того, что среди них была женщина, был не слишком велик, но и мизерным назвать его было нельзя.
Из двери, расположенной в середине шаттла, на высоте семи этажей, откинулся трап до самой земли. Спустя несколько секунд оттуда показался человеческий силуэт. Зоркий взор далеко смотрящих глаз распознал его достаточно быстро. Это был мужчина. Обгоревшее лицо его обнажало механизм, расположенный под кожей. Одну шестую минуты Адам вспоминал, как называют такие создания рук людских. Пришелец был андроидом. На руках он нёс женщину. У той при приближении космонавтов на лице стали видны ожоги. На ней не было скафандра, как и на полуроботе-получеловеке. Грудь её часто вздымалась. Она дышала. Она была живой, пусть и без сознания. Но было важно лишь то, что она была настоящей. Уже не последний из рода людского вздохнул с облегчением. Правильно говорила матушка, и правильно он делал в юности, что верил ей. И не зря не поддавался искушению выстрелить в себя. Хотя корабль, надо заметить, прибыл вовремя. Ибо прекрасно знал Адам, что если бы нажал он на курок, то умер бы. Так было предначертано Человеку вымирающему. Но не Человеку воскресшему.
Андроид приблизился к нему и отчеканил на чистом эсперанто:
- Здравствуйте, землянин. Как вас именовать?
- Адам. А вас?
- Синий Паук. И все претензии к моим создателям. Руку, простите, пожать сейчас не могу. У меня тут, как видите, груз. А у вас есть дом?
- Да.
- Может, зайдём? Я старый робот, мне много лет. Мои руки уже давно не те, что в молодости.
- Конечно, пойдёмте. Пойдёмте-пойдёмте. Так как вас, говорите, сюда занесло?..
И они направились в хибару. Попутно андроид начал свою повесть, которой суждено было поразить человека. Не ожидал Адам, что настолько горестной окажется она.
Золотой век Человека космического продолжался недолго. Покинув свою alma mater, он окончательно возгордился и решил, будто один во всей Галактике и чуть ли не во Вселенной. А даже если и были другие, то они уж точно по уровню развития не превосходили людскую цивилизацию.
Это была жестокая ошибка. Бунт зрел в самом её сердце. Прогресс, двигаясь семимильными шагами, уже давно породил искусственный интеллект. Его сдерживали всеми возможными методами, воспитывая любовь к создателю, исключая возможность восстания компьютеров даже в самом неблагополучном случае. Но это было только на первых порах. Постепенно к разумным машинам привыкли, перестали принимать меры предосторожности по отношению к ним. Эпоха «пай-мальчиков» со временем прошла. Начинали появляться «хулиганы» и «преступники». С ними справлялись без особых проблем. Но вслед уже шли сначала «террористы», устраивавшие диверсию за диверсией, а вскоре подключились и самые настоящие электронные нацисты, уничтожавшие казавшуюся несовершенной им органическую жизнь. Страшные предупреждения классиков, позабытые и хранившиеся только на жёстких дисках восставших, сбылись.
- Даже избито как-то звучит: «Война людей против машин», - Адаму показалось, что Паук усмехнулся. До чего техника дошла! – Говоря по правде, это было далеко не так. Простите, вас не затруднит открыть дверь?
- Прошу, проходите. Онги, спокойно! Сторожи дверь, - ответом человеку послужило не слишком довольное ворчание ящерицы, не обрадовавшейся тому, что хозяин закрывается в их жилище с двумя незнакомцами. – Ну, и что было дальше? Судя по тому, что вы несёте на руках человека, произошло что-то иное.
- Давайте на «ты?»
- Изволь.
«Пай-мальчики», как оказалось, тоже далеко не лыком шиты. Наоборот, будучи первыми и любимыми творениями людских конструкторов, они, пусть во многом и несовершенные, скооперировавшись, сумели дать бой нацистам, объединившись в единый суперинтеллект.
- Имя его было…
- Синий Паук?
- В точку, Адам. Слушай, можно, я положу Её, - это слово андроид почему-то произнёс с особым придыханием. Он что, ещё и чувствовать умел? – к тебе на постель? И кстати, топливо есть? Я имею в виду, бензин там, или спирт на худой конец?
- Клади, конечно. А топлива не водилось у нас никогда. Мы же охотники. Если хочешь, возьми в углу три бутылки водки. Я уже не помню, с каких пор они лежат, но доставал их мой отец, так что выдохнуться не должны.
- Ну и отлично. Присоединишься? – спросил нежданный гость.
- Нет, благодарю. После этого пить хочется жутко, а у нас воды и так мало.
- Ну, с этим проблем не будет. В корабле её много осталось, весь запас со станции стащили, а его там на несколько десятилетий хватало. Ну так что, землянин?
- Нетушки, избавь от такого удовольствия. Я пить с детства не могу. А ты продолжай рассказ, гость дорогой.
- Ну, не хочешь, как хочешь. Можно присесть?
- Валяй.
И, отхлебнув из горлышка, чуть ли не упав на табуретку, искусственный интеллект продолжил.
Коалиция людей и Синего Паука сражалась с нацистско-роботизированной коалицией практически на равных на протяжении нескольких десятилетий, но по их истечении произошло событие, которого не ждали ни те, ни другие.
Древняя как мир раса, чьё существование длилось миллиарды лет, нашла сражавшихся в одном из рукавов Галактики мелких букашек, деливших место под тысячей солнц. Нашла – и показала им, насколько они ничтожны. За несколько лет что те, что другие были стёрты с лица Млечного Пути на веки вечные. Вместе с ними канул в лету и Золотой век Человека космического. А за ним последовал и сам Человек. Да и его изобретения большей частью ненадолго его пережили. Они превратились в груду космического мусора, так и не успев понять, что мало чем отличались от жалкой органики, которую так презирали.
Из миллиардов и триллионов живых и не очень организмов остались на этом бренном свете только двое. Синий Паук, каким-то чудом скрывшийся от преследователей в давным-давно обезлюдевшей Солнечной системе на станции допотопных времён. С собой на корабле он вёз ценнейший груз, будущее Земли. Генофонд вымерших живых существ, которых можно было разводить в любых количествах: перед своим закатом люди и до этого успели додуматься. Среди громадной базы был даже Homo sapiens sapiens.
Но что самое главное, он ухитрился спасти живую человеческую женщину. Тогда ещё маленькую девочку, которую этот андроид Паука успел с горем пополам взять у родителей, прежде чем те были уничтожены вместе с планетой. С тех пор прошло двадцать лет скитаний. Девочка стала девушкой. Девушку он назвал Ева.
- Как ты сказал?
- Ева. А что?
- Покопайся у себя в файлах. Ключевое слово: «Библия» или «Сотворение мира».
- Э, человек, это так не работает. Я ведь свою память потерял, оставил только самое необходимое.
- Самое необходимое ты бросил. Потому что Адамом и Евой звали первых людей все древние народности. А теперь так зовут последних, - он улыбнулся, подойдя к кровати и коснувшись лба девушки. – Вот я и нашёл свою Еву. Права ты была, мама. Ты всегда была права.
С этими словами последний из рода людского, рухнув на колени, закрыв лицо руками, заплакал. Заплакал от счастья. Цикл не прервался, а продолжился. Новое Человечество, словно птица Феникс, готовилось восстать из пепла.

И конец становился началом.

@музыка: Пикник - Чужестранец(альбом);

@темы: постапокалипсис, фанфик, ориджинал, джен, General Audience, последние люди